Фронтера

— Вот с мной именно так и получилось. Двадцать лет назад я установил тут, на этой планете, американский флаг. Это была высшая точка моей жизни. Тогда мы надеялись, что доберемся как минимум до Ганимеда и Титана, а в глубине души каждый лелеял видение антивещественной ракеты или чего-нибудь в этом роде, двигателя, способного унести нас из тесной системки на просторы Галактики. Но вместо этого… все тупо развалилось на части. Такое… такое впечатление, что нас заперли в шкафу в большом красивом доме, а снаружи холмы и деревья, реки и города, остальной мир, и нам туда нет доступа.

— Ты яйца спалишь, — заметил мальчишка.

Риз выложил еду на тарелку и принудил себя откусить, хотя у него желудок скрутило. На Марсе не мусорят, тем более не выбрасывают настоящую еду.

Он взглянул на Глаголь. Та ерошила пальцами одной руки свои грязные спутанные волосы.

— Ну, — проговорила она, — антивещественный двигатель уже появился. В любом случае через пару лет он у нас будет.

— Но это еще не все, не так ли?

— Транспортер? Да, но это игрушка. Не исключаю, что он окажется неработоспособен. Мы не уверены.

— Я не могу дожидаться антивещественного двигателя, — сказал Риз. У него похолодело в груди, слова полились изо рта бездумно, ведь стоило призадуматься над ними, как он бы вообще замолчал. — Когда и если снова запустится хоть что-то, я уже буду слишком стар. Я уже стар. Если бы Морган не отчаялся, меня бы и в эту экспедицию не взяли.

— Чего тебе надо? Чего ты ко мне пристал?

— Я хочу дальше, — сказал Риз. — Мне нужен билет в один конец.

— Мы посылали парочку мышей, — ответила Глаголь. — Мы послали их… из места, где находится машина, в мою спальню. Одна появилась там. Другая — нет. В обоих случаях все было идентично. Непонятно, что произошло. Мы не знаем, почему. Мы на переднем крае, ты понимаешь? Это все безумные идеи, гибрид физики с философией дзен. Ты в квантовой теории что-нибудь смыслишь?

— Наверное, кое-что смыслю.

— Ну ладно. Там есть одна штука, которая не работает. Эксперимент ЭПР, теорема Белла, из которой вроде бы должно следовать действие на расстоянии, и квантовая механика никак его не объясняет. Механика, понимаешь? Для механики механизм требуется.

— А твоей физике он не нужен?

— Механизм — плод предположения. Как и связь между причиной и следствием. Люди в это верят, потому что большую часть явлений удается объяснить подобным образом, а о том, что не удается, благополучно забывают. Мы исходим из иных предположений. Квантовые теории поля при высоких энергиях претерпевают разбалансировку. Уравнения пытались перенормировать, чтобы они снова заработали. Я не стала, потому что добавила другую переменную, с которой они не связывались. Объективисты привыкли верить, что квантовую механику может дополнить некая скрытая переменная, и выяснилось, что так оно и есть. Четырехмерная переменная.

— Вроде времени, хочешь ты сказать?

— Необязательно. Она перпендикулярна всему, и только. Время — это измерение, но не обязательно четвертое измерение. Ясно?

Риз покачал головой.

— Было бы проще показать тебе уравнения, — сказала Глаголь, — но ты их, конечно, не поймешь. Я сама не все в них понимаю. Но иногда я вижу, оно будто на краю поля зрения мелькает, мне почти удается разглядеть углы и кривые, под которыми пустыня снаружи пересекается с четырехмерным пространством. В смысле, если подбирать слово… это было бы слово синхронность.

Иногда, думал Риз, она кажется старой, а может, это ее слова внушают подобное впечатление. «Ей сколько, двенадцать?» — спросил он себя. Поначалу она ему представлялась обычным одаренным ребенком, но затем проступили черты чего-то действительно неведомого, устрашающего, искажающего понятия о реальности. Он не понимал, позволить ли ей сейчас выговориться до конца или все же попытаться осмыслить услышанное.

— Совпадение, — сказал он.

— Павел, один из русских беженцев, дал мне книжку… мне было тогда восемь лет. Tertium Organum Успенского, начало 1900-х. Там приводится цитата из Хинтона. Законы нашей Вселенной отражают поверхностное натяжение Вселенной более высокого уровня. Я прочла это, и меня, ну, понимаешь, как осенило. В смысле, это ж, по сути, калибровочная теория поля, пускай и вдохновленная философией, и у меня внутри словно щелкнуло.

— Ты меня теряешь, — произнес Риз.

— Ладно, вот пример. В вакууме наблюдается спонтанное рождение частиц и античастиц, парами. Как электрон и позитрон. Виртуальные кванты. Это случайный процесс, они аннигилируют друг с дружкой, на том всё.

Но если процесс не случаен? Что, если структурная закономерность присутствует, но она четырехмерной природы? Что, если ее можно рассчитать? Поставить вероятности себе на службу, чтобы случайное зарождение антивещества перестало быть случайным. Вся нужная тебе антиматерия там, в форме свободной энергии.

— А как насчет законов сохранения?