Frontier

Нара выросла в состоятельной семье крупного бизнесмена, окончила частную школу и на родительские деньги поступила в престижный иностранный вуз, где проучилась два семестра. Там она впервые попробовала запрещенные вещества и ни к чему не обязывающие половые контакты, но и это ей быстро наскучило. Окончив зимнюю сессию, она со свойственной ей спонтанностью собрала вещи и уехала в Германию. О дальнейшем летопись ее жизни осмотрительно умалчивает, но есть основания полагать, что ставки скорее возросли, чем наоборот.

Вернувшись в Москву, Нара застала войну, семейные дрязги по дележке наследства почившей бабки и нервические приступы матери, которая попала под сокращение на работе и понемногу сходила с ума. Наре картина отчего дома не пришлась по душе, поэтому она купила билет на ближайший рейс до Мюнхена и забрала малолетнюю сестру с собой. Никто не протестовал.

В Мюнхене девушку дожидался жених, почти такой же безответственный, но куда более сговорчивый и подверженный влиянию, Марко – второе поколение курдских иммигрантов, без амбиций и планов на жизнь, но кажется с добрым сердцем и чистыми помыслами. Наре он нравился, и она была даже не против выйти за него замуж, но едва ли питала к нему более сакральные чувства, над которыми бы не превалировала практическая необходимость. Марко ей часто названивал, а Нара в свою очередь часто вспоминала о преимуществах полиамории, пожалуй, чересчур часто для девушки, состоящей во вполне конвенциональных моногамных отношениях.

Они вместе снимали двухкомнатную квартиру неподалёку от станции метро Мариенплац. Марко время от времени ходил смотреть матчи «Баварии» (почти всегда на стороне их противников), изредка наведывался в паб, но чаще предпочитал оставаться дома. У Нары вкусы были несколько более экзотичные. Свободное время девушка любила проводить в читальных залах, она уже много месяцев работала над крупным академическим исследованием в области нейропсихологии. Но по вечерам Нара пускалась в психоделические трипы вдоль завораживающих улиц Швабинг-Вест, редко задумываясь о последствиях своих приключений, которые неотступно сопровождали ее пылающую натуру. Иной раз, зажжённая изнутри, Нара обращала в пепел тех, кто пытался успокоить ее пламя, даже самых близких. Доставалось и Марко.

– Куда-то собираешься? – Марко выглядел взволнованно и умоляюще глядел на Нару, но увлеченная сборами, она этого не замечала или не хотела замечать. Нара всегда придерживалась очень свободного стиля в одежде, но в этот раз, даже по ее меркам наряд был вызывающий. Широкая спина полностью обнажена, плечи лишь слегка прикрыты, волосы темно-янтарного оттенка привычно распущены или как любил выразиться Марко, «спущены с поводка». В такие моменты он ее ненавидел.

– Ответь пожалуйста.

– Да, – Нара не без восхищения всматривалась в собственное отражение в зеркале.

– Что «да»?

– Я собираюсь. Мы договорились встретиться с Микеле.

– Опять?

– У него есть идеи насчет моей работы. Сказал, что ее можно опубликовать…

– Это нельзя обсудить днем? – Марко возмущенно возвысил голос, что делал редко.

– Конечно, можно, – Нара едва заметно улыбнулась, затем припечатала лоб Марко рубиновыми губами и выскользнула за дверь. Марко конфузливо покосился на ее ноутбук на столе, где покоились все наработки будущей публикации и тяжело, с налетом глубокой обреченности, вздохнул. Сегодня он ей не пригодится.

Глава 3

Миша Бозман сладко дремал на диване, когда пронзительный стук эхом вторгся в его сновидение. Юноша вскочил как ошпаренный и с физиономией исполненной ненависти и недоумения поплелся к двери.

Момент пробуждения Миша никогда не любил, особенно в детстве. Его мама, Инна Михайловна, просыпалась очень рано и шла работать еще в предрассветной дымке, проколотой редкими лучами солнечного света. Нагруженная сумками, она отправлялась на рынок то ли торговать, то ли торговаться, возвращалась всегда измученная и смотрела на сына, с какой-то совершенно не идущей ее грубому лицу, нежностью. Миша не отвечал матери взаимностью, но не из жестокосердия, ему казалось, что ей бы лучше выспаться и не тратить силы на общение с ребенком, который, итак, ее безоговорочно любит и не нуждается в дополнительном внимании с ее стороны. Разумеется, так емко формулировать свои мысли Миша тогда еще не умел и поэтому предпочитал просто злиться на мать. По мере взросления чувство обиды в нем только усиливалось, и он поспешил уехать из родного города.