Фронтмен

Шрам поймал оружие на лету. Колумбийцы не успели среагировать. Аслан закрыл Шрама своим телом и подставил плечо для прицельной стрельбы. Шрам вмиг сориентировался и изготовился для стрельбы. Он прижал приклад в свойственной снайперам манере, плотно вдавив ее в мускул, положил цевье на плечо чеченца, не забыв шепнуть Аслану на ухо:

— Предохранитель надо было поставить на одиночный режим, придурок. Шептало одиночного огня не зря в автомате предусмотрено…

Шрам спустил курок со словами:

— А это лучшее стрелковое оружие в мире…

Пуля пробила линзу бинокля одновременно с тем, как многочисленные пули изрешетили тело Аслана. Мисс Браун замертво упала в салон джипа, оставил на крыше свою не выкуренную сигарету.

Спустя мгновение от пуль пал Шрам. Его теперь никто не прикрывал, и в магазине не осталось пуль. Они лежали рядом, как боевые товарищи, павшие за общее дело, не отягощенные в своем последнем бою ни политикой, ни корыстью. Они пали вместе, сбросив многовековой балласт ненависти за одну единую секунду и заплатив за собственные грехи своим последним выбором…

Расстроенные колумбийцы сняли растяжки и рассредоточились по машинам. Шезлонг дона Диего бросили в багажник. Сам он сел в другую машину, приказав тайно доставить труп мисс Браун в американское посольство. Джипы один за другим, пробуксовав на старте, тронулись в путь.

По прибытию в Каракас дон Диего расстроится еще сильнее, когда узнает из новостей, что диверсия на мосту через Ориноко провалилась благодаря коварству его неблагодарного протеже Корсо. Приятное известие было только одно — Чавес действительно проиграл на референдуме. Эта временная победа ничего не давала, но она могла окрылить оппозицию и сплотить всех недовольных режимом еще больше. К тому же появился мало-мальский повод хоть что-то отпраздновать…

* * *

Персона Вадима Гараева всегда была небезынтересна для ребят с Лубянки. Яркий субъект, неугомонный пассионарий, сует свой нос во все дыры… Но девяностые были временем раздрая и дележа кормушки… Временем или безвременьем, когда Корпорация ослабла. Когда без таких, как Гараев властьпредержащим было трудно обойтись.

Оружие нельзя было продавать легально. Открыто воевать в горячих точках на территории бывшего СССР — в Приднестровье, в Абхазии, в Южной Осетии государство не могло. Отряды добровольцев — другое дело. Но добровольческую армию надо кому-то вооружать. Кому-то, кто не сидит в Кремле, но хорошо знает тех, кто там сидит, а еще лучше знает, где что лежит и как это взять. Гараев знал и брал. Продавал и откатывал.

Сначала он всех устраивал — не сдавал партнеров и своевременно им заносил. Потом стал более избирательным в выборе крышующих структур. Скоро нашел кураторов на самом верху и указал на дверь рыцарям плаща и кинжала. В то время это было сделать достаточно просто — толпа чуть не снесла железного Феликса на Лубянской площади, а нескольких отщепенцев из ФСБ вообще попутал бес, и они переприсягнули Березовскому. В те времена тот еще не был клоуном, и им не пугали детей словно чучелом.

Через пару лет Гараев обнаглел и стал продавать оружие обеим противоборствующим сторонам. Затем вышел на зарубежные рынки, обзавелся собственным парком транспортной авиации. А однажды заключил сделку на поставки оружия, и не только стрелкового, с откровенными террористами. Причем, не спрашивая разрешения ни у кого. Просто у тех, у кого надо было спрашивать, к тому времени выросли аппетиты. А Гараев привык заносить столько, сколько не жалко. Зарабатывал он все больше — поэтому не жалко ему становилось все меньше. Тогда-то ему и указали на место в первый раз.

— Ты враг! — так и сказал высокопоставленный дядечка с одутловатым лицом в форме генерал-полковника ГРУ, — Ты вооружаешь врагов России. Нашего вероятного противника. Сепаратистов. Понимаешь?! Ты меня подставляешь. А я патриот!

— Сколько? — догадался Гараев.

— Как минимум на две единицы больше…

Так он поработал еще год, но потом полностью переключился на дальнее зарубежье. Там были заказчики пожирнее. Их интересовали комплексы ПВО, самолеты, вертолеты, танки и подводные лодки. Все шло как по маслу, но стрелки часов Спасской башни щелкнули, и куранты отбили мелодию двухтысячным.

Корпорация обрела второе дыхание. Обойденные вниманием бойцы невидимого фронта, затаившие обиду на кинувшего их оружейного барона, устроили ему аутодафе, сорвав на финальной стадии крупную сделку с арабским клиентом. Причем, как водится, все было сделано чужими руками. Машина Вадима взорвалась. С тех пор он пересел на кресло-каталку и слегка образумился.

Только после покушения он понял — элита сменилась. Обуржуазившуюся номенклатуру заменили вышедшие из тени чекисты. Рентабельные отрасли экономики возвращались в лоно государства. Жуткие гиганты госмонополий пожирали частный сектор. Выкупались целые империи. У дураков и жадных, что впрочем, часто одно и то же, они отнимались. Оружием и водкой теперь дозволялось торговать только госкорпорациям.