Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

Теперь мы приступили к помощи раненым и завален­ным. Потери оказались меньше, чем я предполагал. Это просто от страха кричали мальчишки, проходившие бо­евое крещение, из-за этого мне показалось, что я поте­рял пол роты. Убитых мы собрали и похоронили на про­секе. Со всех по моему приказу собрали половинки же­тонов, и я положил их в свою сумку. Сверху — пара лопат земли, воткнули крест из сосновых веток, перевязанных шнурком от ботинка, и все. Их рано или поздно найдет охотник или лесник, по половинкам жетонов определят, кому принадлежат останки. Перенесут на настоящее кладбище и похоронят как полагается. Раненых мы за­брали с собой, чтобы в них не признали эсэсовцев и не прикончили.

В лесу мы встретили позицию фольксштурма. Муж­чины преклонного возраста сидели в окопах с длинны­ми винтовками времен Первой мировой войны, с тупым отчаянием дожидаясь конца. Я потребовал, чтобы они присоединились к нам. Мы — последние. Оставаться здесь им нет никакого смысла. Но они отказывались по­кидать свои ячейки, ссылаясь на приказ.

Потом мы пришли на большую поляну, где стояли красивые домики. У дверей — симпатичные девушки в спортивных костюмах. Я предупредил, что за нами идут русские, и, хотя в лесу уже началась перестрелка, они отказались покидать свои дома.

Дождь прекратился, парило. На высоте, в 200 метрах от деревушки, мы встретили мотоциклиста, который передал нам приказ, здесь занять оборону и перекрыть дорогу. На мой вопрос, будет ли куда передать раненых, я услышал положительный ответ. Я должен был прика­зать нести раненых еще два километра и там погрузить их в санитарные автомобили. У мотоциклиста я настоя­тельно потребовал обеспечить меня боеприпасами к миномету. У нас был 81 -мм миномет в полном комплек­те с дальномером, два полевых телефона, телефонист, достаточно кабеля. Я обеспечил связь передового на­блюдательного пункта с минометом. Чего у нас не было, так это транспорта. Мои солдаты окапывались теперь с большим задором, чем несколько часов назад. Мы ра­зобрали большие поленницы дров на перекрытия око­пов. На большом участке дорога была перегорожена за­граждениями. Один взвод остался на передовой, два других заняли оборону в глубине. Я выбрал наилучшие позиции для пулеметов и фаустпатронов. Командирам взводов я приказал поделить взводы на смены и дать людям возможность спать. На ночную атаку русских я не рассчитывал.

Когда стемнело, мы заметили, что советские танки вошли в деревню. Экипажи вылезли и разошлись по до­мам. Из печных труб пошел дым. Снова пошел дождь. Рота отдыхала.

Ночь на 21 апреля прошла спокойно. На севере, на юге и на западе громыхал фронт и было видно зарево. На западе 9-я армия пыталась прорваться через пре­восходящие силы противника и соединиться со стоящи­ми на Эльбе нашими войсками.

Мои посыльные спали. Я менялся на дежурстве со своим заместителем, опытным унтершарфюрером из дивизии «Викинг». Пулеметчик, молодой парень, слу­живший раньше, как и я, в дивизии «Мертвая голова», оказался здесь после госпиталя, куда попал из Венгрии. Он рассказал мне историю, которая меня потрясла. По­сле неудачного наступления обескровленных дивизий

СС на Балатоне, фюрер приказал в наказание за бесче­стие снять всем нарукавные ленты. Кроме того, в каж­дой дивизии были созданы расстрельные команды, ко­торые должны вешать на месте любого, кто окажется в тылу без оправдательных документов. Я еще чувствовал принадлежность к своей дивизии. В этих дивизиях лич­ный состав сменился уже по много раз. Опытных бойцов остались единицы. И им было устроено такое бесчестье! Об этом я долго думал той ночью.

За ночь в деревню подошли еще танки и пехота. Всю ночь из деревни доносились пьяные крики и песни. Утром пулеметы взяли башни танков на прицел. Под огонь попадали все, кто пытался в них залезть. Они спо­койно выходили из дома, вспоминая проведенную ночь, и попадали под пулеметные очереди.

Рано утром к нам прибыли два вездехода с минами для миномета, санитарами и медикаментами. Кроме того, мы получили горячий гуляш из термосов и сухие пайки. Это меня приятно удивило. Сопровождавший транспорт офицер передал мне новые карты и указание: получив приказ, двигаться в направлении лесничества Бухте. Мне дали также радиста с рацией. Я просил оста­вить автомобиль для перевозки раненых, но мне отказа­ли: «Сообщите по радио, мы их заберем».

Мы начали обстреливать танки из миномета. Некото­рые танки загорелись, так как оказались уязвимыми для падающих сверху мин.

Русские почему-то нас не атаковали. Я выставил, как мог далеко, фланговые дозоры. Вечером мне доложи­ли, что в лесу в нашем тылу кавалерия противника. Я до­ложил это по рации, получил ответ следовать в Шпреен-хаген для его обороны.