Фронтовые будни артиллериста

Как-то раз днем мне передали приказ подготовить машину к длительной ночной поездке. Около часа ночи в машину сели Нилов, незнакомый мне лейтенант и два солдата. И мы поехали, а за нами следом выехал служебный «Додж» с офицером и несколькими солдатами. Отъехав от города километров сорок, обе машины остановились на опушке леса. Нилов, выйдя из машины, прошел вперед. Навстречу ему из кустов вышел какой-то человек в гражданской одежде, и они о чем-то переговорили. Потом капитан вернулся и велел мне ехать дальше с выключенными фарами. Через некоторое время дорога привела нас к небольшому хутору, стоящему недалеко от леса. Мы остановились и пошли к дому, а солдаты, сидевшие в «Додже», его окружили.

В доме находились совершенно седой старик с небольшой бородкой и пожилая женщина, возможно, его жена. Ехавший с нами лейтенант на хорошем немецком языке сказал этим людям, что нам поручено произвести у них обыск, и показал им какую-то бумагу. Хозяин дома взглянул на нее и молча сел к столу рядом с женщиной. Капитан Нилов и я сели напротив, а лейтенант с солдатами принялись за работу. Примерно через полчаса лейтенант, осматривавший соседнюю комнату, принес и показал Нилову кинжал с дарственной надписью. На вопрос, кому он принадлежит, старик ответил, что это подарок его сыну, погибшему на русском фронте. Кроме кинжала, капитану были переданы еще какие-то бумаги.

Закончив обыск и взяв с собой старика, мы направились в Берлин. Остановились у комендатуры на Карл-Горст-штрассе. Все ушли и увели с собой старика, а я остался в машине. Часа через три появился капитан и пригласил меня в ресторан пообедать. Потом мы вернулись в часть, а лейтенант и солдаты, видимо работавшие в комендатуре, остались в Берлине.

По дороге Нилов все время о чем-то думал, а потом достал из офицерской сумки пакет, развернул его и показал мне седой парик и бородку. Оказалось, что мы арестовали не старика, а давно разыскиваемого немецкого контрразведчика.

После этой успешно проведенной операции Нилова перевели в Берлин, а мне по моей просьбе разрешили вернуться в свой дивизион.

Накануне демобилизации

Поздней осенью в части начались интенсивные занятия строевой подготовкой. Сначала на плац выводили весь личный состав рядовых и младших командиров, но уже через неделю солдат, плохо поддающихся муштре, от этих занятий отстранили. Еще через неделю отбраковали низкорослых и высоких ребят. В строю остались лишь хорошо марширующие солдаты и сержанты среднего роста. Теперь продолжительность занятий возросла и достигала пяти-шести часов в день. Зачем все это делалось, нам сказали позже. Оказывается, готовился парад по случаю вручения дивизии знамени.

И вот этот день наступил. На трибуне большого стадиона разместились высокопоставленные военные, а мы стояли на противоположной стороне спортивного поля. К микрофону подошел командующий артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Казаков и после короткой речи вручил командиру нашей дивизии Красное знамя, которое тот принял, стал на одно колено и поцеловал.

После этого последовала долгожданная команда:

– По случаю вручения дивизии Знамени торжественным маршем… дистанция на одного линейного… по полкам… управление дивизии прямо, остальные напра… во… шагом… марш!

И несколько тысяч человек сделали шаг вперед.

Я неплохо ходил строевым шагом, имел средний рост и занимал место правофлангового в первой шеренге нашей бригады. Сразу же после первого шага я почувствовал что-то неладное. От напряжения лопнула тесьма в верхней части кальсон, и они поползли вниз. Поддержать их рукой или выйти из строя я не мог, и весь торжественный марш (более 250 метров) шел, стараясь ничем не выделяться.

А вернувшись в казарму и сняв брюки, увидел на бедрах кровавые следы и разорванные кальсоны. Друзья хотя и смеялись, но сочли мое поведение чуть ли не героическим.

В немецких казармах, где мы жили после переезда в Ратенов, имелся вполне приличный спортзал с неплохими снарядами: брусьями, кольцами, конем, перекладиной и другими. Увидев все это богатство, я тут же вспомнил детскую спортшколу, в которой занимался до войны, и сразу же полез на брусья. Уж очень хотелось заняться гимнастикой. А через некоторое время в зале появились и другие ребята. Мы быстро подружились, но сначала нами никто не руководил. Просто приходили кто когда мог и крутились на снарядах, как умели. Потом неожиданно все изменилось. В зал заглянул командир бригады полковник Герасимов. Оказалось, что он в молодости тоже занимался гимнастикой. Посмотрев, с каким удовольствием мы пытаемся работать на снарядах, он сразу же принял решительные меры. У нас появился настоящий тренер, и из учебного времени были выделены часы для занятий гимнастикой. Более того, этот предмет стал обязательным для всех.

На плацу возле столовой установили прыжкового козла, и командир бригады требовал, чтобы все через него прыгали. Происходило это примерно так: в обеденное время у столовой появлялся полковник, а старшины, ведущие батареи в столовую, должны были ему докладывать: