Фронтовые повести

В тот день, когда в Петровке стало известно об аресте Ени, Рудольф явился в медпункт. Фельдшер, выглянув из кабинета, увидела его и пригласила зайти. Однако Рудольф отказался.

— Я подожду, — сказал он, и Майя догадалась, что лейтенанта привело на сей раз особо важное дело.

Когда из кабинета фельдшера ушел последний солдат, лейтенант прикрыл за собой дверь и устало опустился в кресло. Несколько мгновений он удрученно молчал.

— Плохо, — сказал он наконец и печально посмотрел Майе в глаза. — Девочку забрали в городскую тюрьму.

Майя, стоявшая возле него с приготовленными инструментами, охнула и опустилась на стул.

— Бедная Еня! — проговорила она. — Что же будет?

— Плохо будет, — сказал лейтенант. — Очень плохо.

Перебирая в руках ненужные инструменты, Майя неотрывно смотрела на вытянутые ноги лейтенанта в начищенных сапогах.

Известие, доставленное Рудольфом, было страшным. В следственной тюрьме заключенных жгли каленым железом, пытали электрическим током, бросали в овчарник к собакам-людоедам, распинали на дверях камер.

— Я не поручился бы, — сказал Рудольф, — даже за взрослого человека. Такое не каждый вынесет. Лучше застрелиться, чем… — и он, не договорив, замолчал.

Майя думала, что в эту самую минуту, когда они сидят в опустевшем помещении медпункта, худенькая девочка уже вступила на мученический путь. Хватит ли у нее сил? Водь она же еще совсем ребенок!

— Ваша страна, — после долгого молчания произнес наконец Рудольф, — удивительная страна. Недаром немцы жалуются, что с русскими невозможно воевать. У вас все не так, как везде. Да-да. У вас сражаются даже дети. Я сейчас молю бога, чтобы он дал этой несчастной девочке силы и выдержку настоящего солдата. Хотя ее никто не осудит, если у нее таких сил не окажется. Гестапо — это не детский сад. О нет, уж вы поверьте мне!

Несколько дней из городской тюрьмы не приходило никаких известий. Томясь в ожидании, подпольщики знали, что Еня сейчас в одиночку ведет напряженную, мучительную борьбу с фашистскими палачами. Спасения девочке ждать неоткуда. Сумеет ли она встретить неминуемую гибель так, как подобает настоящей комсомолке?

В один из холодных ненастных дней пришел Алтай и тихо сказал:

— Умерла.

Тяжелое молчание установилось в комнате.

И все же в глубине души каждый подпольщик испытывал чувство гордости за своего товарища: не подвела!

Да, в это трудно поверить, но Еня Светлова стойко перенесла все нечеловеческие пытки. Ни одного слова не добились от нее озверевшие палачи. Не помог следователям и дневник девочки, попавший им в руки. Дневник был посвящен робкой юношеской любви Ени к ее товарищу по подполью Борису Горину.

Худенькая, рано вытянувшаяся девочка, смешливая и озорная в обычной жизни, Еня Светлова мужественно прошла через жестокие муки. Она погибла несломленной, со светлой верой в торжество того дела, которому отдала свою юную жизнь.

Беда не приходит в одиночку.

Как-то в неурочное время, днем, на явочную квартиру Раисы Беловой прибежал взволнованный Володя Ольхов.

Хозяйка развешивала во дворе выстиранное белье. От наволочек и простынь, грудой лежавших в тазу, поднимался пар. Длинная веревка была протянута от крылечка к сараю.

— Ты чего это? — удивилась Рая, увидев запыхавшегося Володю. — Гнались за тобой, что ли?

— Кто-нибудь пришел? — вместо ответа спросил тот, кивая на дом.

— Пока никого. А что случилось?

— Ладно, делай пока свое. Потом расскажу.

Рая долгим взглядом проводила его до дома. Вот так же прибежал он, когда арестовали в Петровке Еню Светлову. Тогда на Володе лица не было. Но что могло случиться сейчас? Снова арест?

Кое-как развесив оставшееся белье, Рая направилась в комнату. Скоро стукнула калитка, в по ступеням крылечка взбежал подтянутый как всегда Алтай Сырымбетов.

— Что у тебя? — спросил он Володю.

На явочную квартиру инженер примчался прямо из цеха. Перед самым обеденным перерывом он увидел, как во двор завода въехала длинная черная машина с зашторенными окнами. Двое мужчин в штатском поднялись в контору. Выправка неожиданных посетителей не оставляла никаких сомнений — это были переодетые военные. У Володи, наблюдавшего за приехавшими, тревожно сжалось сердце. Догадаться, что это за зловещая черная машина, не составляло особенного труда.

Пока гестаповцы находились в конторе, Володя лихорадочно прикидывал в уме — за кем они могли приехать?

Через несколько минут дверь конторы распахнулась и показался напуганный управляющий. За ним с невозмутимыми лицами спускались переодетые гестаповцы. Куда они направятся? Размахивая руками, управляющий повел гестаповцев к механическому цеху. «Мимо!»— с облегчением подумал Володя, но тревога не проходила. За кем же они приехали?

Из механического цеха гестаповцы вывели пожилого степенного мужчину. Это был слесарь Иван Иванович Воробьев, потомственный железнодорожник, человек весьма известный в городе.