Фрося. Часть 7 Вместо эпилога

Вместе с другими пассажирами Фрося зашла в свой вагон и вскоре разместилась на ночлег. Ей повезло, какой-то молодой услужливый мужчина помог пожилой женщине поставить чемодан под нижнюю полку, а когда поезд тронулся, она тут же взяла бельё у проводницы, постелилась и с наслаждением вытянула уставшее тело на твёрдом ложе. Давно она так не тряслась по железной дороге, под стук колёс отдаваясь своим вечно запутанным мыслям. Было над чем подумать Фросе и на этот раз. Видно, так было уготовано богом, чтобы она нечаянно проговорилась внуку про его отца. Кто его знает, может это и к лучшему, не надо будет в будущем многое объяснять мальчику, а пока состоится их встреча внук примирится в душе с тем, что у его отца есть другая семья и, возможно, не будет принимать в штыки наличие у него неожиданно появившихся братьев и сестры. Сёмочка хороший мальчик, ласковый и добрый, только очень ранимый. Ей показалось, что пока он не дотягивает до папиного волевого характера, но может быть она ошибается, ведь всё зависит от ситуации, а где он мог при ней проявить свою волю. Чем дальше поезд уносил её от Москвы, тем больше назойливая память перемещала её к месту следования — как там её старший сын, ведь Стасик пережил страшную для него трагедию, не многим это под силу с таких высот упасть на самое дно. Хотя почему упасть и почему обязательно на самое дно? Хорошо зная своего старшенького, Фрося понимала, что добиться чего-то ещё в жизни ему вряд ли удастся. Кто бы мог подумать об этом ещё десять лет назад, что великая коммунистическая партия и такая мощная страна рухнут почти в одночасье. Так уж получилось в её жизни, что она изрядно поколесила по Советскому Союзу и даже предположить не могла, что «колос на глиняных ногах» развалится, как спичечный домик.

С грустью вспомнила друга Валеру, который в своих смелых высказываниях о чём-то таком часто говорил, но, как вэто слабо на тот момент верилось.

Даже для её мудрого Марка произошедшее в девяносто первом году в Союзе, стало откровением, но может это потому, что из Штатов всё уже виделось в другом свете. Да, она прощается с прошлым и прощается основательно, потому что здравый смысл ей неуклонно подсказывает, что в любом случае, ещё раз она сюда уже не поедет. Не надо искать особых причин, как говорится, и дураку ясно, что этот маршрут ей уже заказан из-за своего достаточно преклонного возраста, в силу того, что это уже не имеет никакого смысла, и самое главное, не осталось никакого желания совершать тяжелейший вояж в страну, где душа уже не отдыхает, а более того, мечется, как птица в тесной клетке. Поезд прибыл в Поставы в районе шести часов утра. В этот ранний час и тем более зимой, деваться было некуда, и она приняла неожиданное для себя самой решение — двинулась в сторону костёла. Морозец щипал лицо, снег скрипел под ногами, бледнели на прозрачном небе звёзды и далеко на востоке чуть занимался рассвет. Фрося с трудом открыла массивную дверь и вместе со своим чемоданом на колёсиках вошла внутрь помещения, где когда-то проводил службы дядя Алеся, добрейшей души Вальдемар. Каждый её шаг звучал громким и долгим эхом, отзывающимся под высокими сводами старого монументального здания. Фрося подошла к боковому портику и встала на колени, как становилась прежде в юные и молодые годы, много времени назад. Она сложила руки на груди, опустила голову, закрыла глаза и начала истово молиться, как будто возвращая богу долги за долгие годы полного в него неверия, за возникшие сомнения в его существовании и за порою откровенные богохульства. Фрося невольно вздрогнула, на её голову легла чья-то тяжёлая рука. Память быстро подсказала ситуацию — она ещё совсем молодая женщина в сорок четвёртом году, пришла из деревни в Поставы, после освобождения города от фашистов. Тогда она тоже зашла в костёл помолиться, а заодно встретиться с дядей пропавшего любимого человека. Фрося подняла свои заплаканные глаза — над ней стоял преклонных лет ксёндз, внешним видом очень напоминающий дядю Алеся Вальдемара. Пожилые люди встретились глазами.

— Дочь моя, мне почему-то твой лик очень знаком, но, наверное, мы с тобой встречались очень давно.

— Святой отец, я тоже вас узнала, вы сменили вскоре после войны в этом костёле ксёндза Вальдемара, в домике у которого я проживала три года на территории этого храма.

— Господь великий, ведь сколько уже прошло с тех пор лет.

— Больше пятидесяти, святой отец.

— Что привело тебя сюда, дочь моя, почему ты появилась в нашем храме через столько долгих лет?

— Господь, наверное, всё же господь! Святой отец, я хочу исповедаться.

И Фрося приложила к своим губам старческую руку ксёндза.

— Не смею отказать душе, желающей облегчения от тяжести вольных и невольных грехов. Пойдём в исповедальню, дочь моя, хорошо, что сегодня будний день и утренняя служба не намечена, у тебя, скорей всего, есть в чём исповедаться, а у меня, с веления господа, найдётся терпение тебя выслушать.