ФУГУ

Она не боялась быть пирожком в футляре. А Нестор страдал, сидя рядом, хотя понимал, что не одежда, как говорится, красит.

Он хотел перескочить, не прощаясь, на другой эскалатор, но оттуда раздавался смех и веселые голоса, а под настроение ему больше бы пригодились старухи, одетые в черное.

От нечего делать Нестор изобразил два стакана растворимого кофе с молоком и сахаром. К ним два пирожка, упакованные в пленку. Или один пирожок? Пирожок, туго упакованный в пленку, но Лиля не видела в этом намека. Она поставила стакан на ступеньку. Нестор тоже поставил свой стакан. «С чем может быть этот пирожок?» — пытался он угадать (с капустой, творогом или с повидлом — такие просматривались варианты).

— А с чем пирожок? — спросила Лиля, пытаясь поддеть ногтем тугую пленку.

— С повидлом, — сказал Нестор (на губах у нее были следы повидла, хотя она об этом еще не знала).

— Я так и хотела, чтобы с повидлом.

Нестор взял у нее из рук пирожок. Плотная упаковка не поддавалась. Где-то должна была быть складочка или уголок, потянуть за который — и будет легко, так должно быть устроено. Нестор тянул, теребил, и оказалось вдруг, что он расстегивает пуговицы на Лилином пиджаке.

Здесь был живот, мягко упиравшийся в нижнюю пуговицу, и много другого, что хотелось потрогать. По каким-то канонам красоты, кажется — индийским, на животе можно было найти три складочки ниже пупка, но Нестора больше привлекали коленки. На юбке тоже были пуговицы, — разрез сбоку и три маленькие пуговицы — Нестор расстегнул их одну за другой.

Он задержал ладонь там, где она оказалась, чувствуя под пальцами теплую, живую кожу, потом переместил ниже, понемногу приближаясь к месту своего вожделения.

Сверху вниз (почему?) по эскалатору бежали люди, которые стреляли друг в друга шариками и бросали хлоппакеты с краской. Пробегали мимо ступеньки, где он и Лиля сидели, почти тесно, почти обнявшись, а может, перепрыгивали через — все это не беспокоило Нестора. Он уже чувствовал себя почти как маньяк Бенджамин с его харизмой и волей, но вдруг что-то произошло, и он оказался один, с пустыми руками на ступеньке эскалатора, идущего вверх.

С того времени в душе Нестора поселилось беспокойство. Сидя на ступеньке, он вслушивался в стук сбегающих по лестнице каблучков за спиной (а они были слышны еще издалека, еще задолго) и гадал, в каком наряде появится Лиля на этот раз. Он не хотел видеть на ней костюм бледно-мышиного цвета. Даже если бы этот костюм был голубым или розовым, все равно не хотел бы.

А все другое принимал с радостью — и когда присаживалась рядом на ступеньку, и когда, не оборачиваясь, пробегала мимо.

26

Нестор сидел на ступеньке, бегущей вниз.

Никто не обгонял его, никто не садился рядом.

С соседнего, идущего вверх эскалатора слышались громкие голоса и смех. Там люди стреляли друг в друга краской из пистолетов, бросали хлоппакеты и поднимались веселые, в ярких разноцветных пятнах.

Не нужно было вставать, чтобы видеть это.

Мимо медленно проплывало голубое рекламное слово, нарисованное как раз под перилами, и, поравнявшись с Нестором, остановилось.

Все это уже было, и не один раз: ступенька, люди, слово — все повторялось, да и должно было повторяться внутри ограниченной сферы — с точностью, может быть, приблизительной, а может быть — полной, вплоть до засевшей в голове мысли о том, что все повторяется.

Но этот миг, кажется, повторялся много чаще других, которые еще не успели повториться (точнее было бы сказать, не «миг», а «место», употребив соответствующий глагол, — место в облаке событий) — так думал Нестор, хотя это, наверное, было скорее ощущение, нежели мысль.

Рекламное слово сдвинулось с места, и тут же его обогнало корявое матерное, написанное кривым фломастером.

«Почему так? — подумал Нестор. — Как получается, что корявое матерное слово плывет со своей собственной скоростью отдельно от голубого рекламного?»

— Эффект растра, — сказал тут же появившийся человек в шляпе. — Представь, что голубая точка рекламного слова нарисована в глубине тонкой трубочки, из которой она видна только под одним определенным углом, а синяя точка матерного слова нарисована в глубине другой трубочки и тоже видна. Человек переместился и перестал видеть обе точки, но он стал видеть две другие, также нарисованные в глубине тонких трубочек. Но место новой голубой точки и наклон ее трубочки подобраны так, что человеку кажется, что это все та же самая голубая точка, которую он видел раньше, только сдвинувшаяся — на один, скажем, миллиметр. А синяя точка за то же время покажется сдвинувшейся, скажем, на два миллиметра, что тоже определяется тем, как расположены трубочки, сквозь которые она видна. Отсюда разная скорость.

«Столько трубочек не разместить на поверхности, чтобы двигалась вся надпись», — подумал Нестор.

— Реально, может быть, и не разместить, но это ведь сон, — возразил человек с бородой, тоже оказавшийся рядом.

— Но если сон, то какие такие трубочки могут быть во сне?