ФУГУ

Владимир дошел до конца улицы и уперся в тупик.

Дороги не было. Узкая тропинка вела вглубь неокультуренного зеленого массива.

Владимир достал гаджет, открыл карту, сориентировался.

Тропинка вроде была не такая уж узкая. Пересекала зеленое пятно и выходила с другой стороны. Владимир захотел укрупнить масштаб, но получил стандартное: «Вы не имеете прав для выполнения этой операции».

Владимир пошел по тропинке. Справа и слева были деревья. Это был более лес, чем парк.

Минут через двадцать тропинка повернула направо, хотя вроде не должна была. Еще через какое-то время разделилась на две. Владимир остановился на развилке. Карта отказывалась работать. Куда сворачивать — было без разницы, и он свернул налево.

Начинало уже смеркаться. «Надо было чаще смотреть на часы», — подумал Владимир. Но и лес был уже не такой густой. В просвете между деревьями промелькнул силуэт кипариса. Еще поворот, и Владимир вышел на дорожку вдоль длинного глухого забора на кирпичных столбиках. И тут же попятился обратно. На дорожке лежал человек лицом вниз. Другой, в форме майора-фрилансера, сидел рядом на корточках и, заголив ему спину, что-то делал. «Жир с почки», — догадался Ипай Владимир. Он отступил по тропинке и стал пробираться без дороги, кустами.

Выбрался к свету как раз у дома с горгульями, около трамвайной остановки. За высоким забором был виден только верх крыши, но входные ворота сторожили они самые: оскаленные пасти, рога, крылья за ушами.

К остановке подошел трамвай.

39

я господь бог саваоф

— Я Господь Бог Саваоф, — сказал Кубито Василий-сан.

Он сидел в центре зала в кресле с подлокотниками и высокой спинкой.

Остальные сидели на стульях вдоль стенок. Все одеты в белые балахоны типа простыни с дыркой для головы посередине и перепоясаны веревками.

Мури Леонтий был Иоанн Креститель, Мури Игнатий — Илия Пророк. А Ипай Владимир — апостол Пётр.

Бог Саваоф сказал:

— Будешь апостол Пётр.

И он стал.

Фратер Кирилл тоже был здесь и тоже кем-то был.

Да и все другие были апостолы и святые. Бог Саваоф сказал.

А кем были женщины — неизвестно, но кем-то были. Кубито-тян среди них — неизвестно кто.

Принесли блюдо с кусочками хлеба, и все причащались. А Ипай Владимиру Бог дал синюю треугольную таблетку из своих рук: «Ешь, голубь». Ипай Владимир съел. Надо есть, если Господь Бог угощает.

Таблетка легко проскользнула по пищеводу. Ипай Владимир запил ее глотком воды из желто-коричневой чашки с тонкими зелеными полосками. Мог бы и не запивать.

«А интересно, — подумал Ипай Владимир, — есть ли своя треугольная таблетка для женщин?» Он подумал так, потому что еще оставался отчасти Ипай Владимиром, а когда целиком стал апостолом Петром, стал думать другое.

«Хорошо нам здесь быть, — думал апостол Пётр. — Благодать и мир под крылом Божиим — это здесь. И любовь, любовь… сколько любви. Потому будем петь, будем плясать во славу Господа».

Люди запели, апостол Пётр пел вместе со всеми. Листки со словами были заранее розданы.

У меня есть плеточка,

У меня есть плеточка.

Плетка шелковая она, да ременчатая.

Она плеточка эта о трех концах.

Да о трех концах, четырех хвостах.

Ее первый конец — милость Божия,

А второй конец — правда Божия,

Ну а третий конец — то любовь, любовь.

А я с плеточкой похожу, похожу.

А я плеточкой похлещу, похлещу.

Ай, помилуй, Господь, меня грешного.

Ай, помилуй, Господь. Ай, помилуй, Господь.

40

весело-радостно, тихо-красиво

Встали в круг и кружились. И он кружился.

— Бог! Дух! Саваоф! Бог! Дух! Саваоф! — так вскрикивали.

И он вскрикивал.

Весело-красиво кружились.

— Бог царь! Бог дух!

Радостно-красиво скакали.

— Дай духа! Дай духа!

Быстро-красиво вертелись, и он вертелся.

Быстро-быстро вертелся на пятке. И надо ж, не падал.

— Опору в духе имей, — ему сказали. И держался за воздух, за воз-дух — дух — дух. Поднимался, парил над землей.

А когда изнемог и, раскинувши руки, упал, он тихо-красиво лежал на полу.

Руки раскинув крестом, он тихо-красиво лежал.

41

все женщины — богородицы

Ипай Владимир вошел в трамвай, и Кубито-тян тоже.

Точнее, она вошла первая, а он — следом.

Сели рядом, словно имеющие право, и так сидели.

Ипай Владимир глядел на ее красивые ноги и совсем не чувствовал того, что вроде бы должен был чувствовать, а чувствовал что-то другое.

— Дух зашел тебе, — сказала Кубито-тян. — Я видела.

— Я съел таблетку, теперь это навсегда? — спросил Ипай Владимир.

— Не надо об этом думать, — сказала Кубито-тян.

— Я ведь не собирался этого делать. И в мыслях не было, — сказал Ипай Владимир.

— Бог Саваоф тебя выбрал. Что ты мог?

«А женщины тоже принимают свою таблетку?» — хотел спросить Ипай Владимир, но промолчал.

Две остановки проехали молча.

— Когда ты выходишь? — спросила Кубито-тян на третьей.

— Собирался на пункт обмена — обменять свою чурингу, но эту остановку мы уже проехали.

— Ты теперь под защитой Духа, можешь вообще не носить чурингу.

— Для блезиру надо, чтоб не цеплялись, — сказал Ипай Владимир и, поскольку проезжали мимо дома с горгульями, добавил: — Здесь у забора я видел, как у чувака срезали жир с почки.

— Как ты туда попал? — удивилась Кубито-тян.

Ипай Владимир рассказал.