Фулгрим

Сооружение представляло собой несколько цилиндров последовательно уменьшающегося диаметра, поставленных друг над другом. В основании находилась платформа приблизительно в тысячу метров диаметром, которая была занята Сынами Хоруса. После недавней великой победы уже никто не сомневался в превосходстве элитной гвардии Хоруса над прочими Легионами. Каждый из Сынов Хоруса теперь носил блестящий отличительный знак, и огни костров ярко играли на их броне.

Над нижней, блистающей платформой была воздвигнута вторая, где расположились старшие офицеры Легиона. Люций различал массивный силуэт Абаддона, а рядом с ним — Хоруса Аксиманда. Остальных он не знал, но все его внимание было сосредоточено на следующей ступени.

Над старшими офицерами Сынов Хоруса стояли примархи.

Даже на таком расстоянии захватывало дух при виде грандиозного собрания выдающихся личностей. На предпоследнем выступе парадного помоста собрались семь полубогов, еще в покрытых кровью врагов доспехах и накидках, развевающихся под порывами пронизывающего ветра.

После кромешных дней на Истваане III Люций знал Ангрона и Мортариона и за время этой кампании мог еще раз убедиться в их могуществе. Его собственный примарх долгие десятилетия был для Люция примером для подражания, но сейчас Фулгрим стоял в стороне от своих братьев, словно пренебрегал их дружбой.

А остальные… Остальных Люций до сих пор не знал, но их присутствие вызывало молчаливое благоговейное восхищение у всех собравшихся. И Высокий Лоргар, примарх Несущих Слово, лишь недавно прибывший на Истваан V, стоял, гордо выпрямившись, и ярко-алый плащ окутывал его гранитно-серые доспехи, словно погребальный саван. Блистательный Альфарий в пурпурно-зеленых доспехах держался напряженно, словно пытался превзойти всех присутствующих своим великолепием. Угрюмый Пертурабо тоже оставался в стороне от своих братьев, и огонь отбрасывал багряные блики на его блестящие доспехи и огромный боевой молот. Украшенные молниями доспехи Ночного Охотника казались чернее, чем самая беззвездная ночь, а его шлем в виде черепа был единственным светлым пятном среди теней, окутавших примарха Повелителей Ночи.

И наконец, на самом верхнем цилиндре, примерно сотней метров выше примархов, стоял Воитель, в приветственном салюте поднявший вверх руки в когтистых перчатках. С его плеч ниспадала шкура какого-то громадного зверя, и свет костров ярко блестел на янтарном Оке, украсившем нагрудник.

Невидимый источник света заливал Воителя снизу красноватым сиянием, придавая сходство с величественной статуей легендарного героя, смотрящего с высокого постамента на бескрайнее море своих последователей.

Как только солнце окончательно скрылось за горизонтом, над Ургалльской долиной взревел двигатель десантного судна, и бронированный корабль, пролетая над могучим воином, качнул крыльями в салюте. Тотчас воины разразились приветственными криками, словно по команде вырывавшимися из десятков тысяч глоток.

Люций и сам был захвачен общим энтузиазмом и присоединил свой голос к общему хору. Громогласные крики вызвали в его измененных нервных центрах мощную волну наслаждения. Высокие пронзительные вопли Детей Императора странно выделялись в общем гуле обожания и преклонения, а их экстатический визг и вовсе казался неестественным для голосовых связок смертных.

Десантный корабль едва успел пролететь над головами, как тысячи воинов начали бить кулаками по нагрудникам, салютуя Воителю. По какому-то незаметному сигналу на северном склоне Ургалльской долины вспыхнул огонь, и ослепительный лазерный луч вывел на облаках контур пылающего глаза.

Появление на земле Истваана V Ока Хоруса было встречено новой бурей восторженных криков, и воины едва не охрипли, выражая свой восторг. В честь Воителя прогремели залпы из сверхтяжелых танковых орудий, и даже колоссальный титан «Диес Ире» склонил свою бронированную голову в знак уважения.

Пепел сгоревших тел, словно конфетти, продолжал падать на огромную армию. Люций ощутил в душе неизмеримый восторг успеха и самому себе поклялся не знать отдыха на службе силам, воплощенным в Воителе. Даже смерть не властна над его мощью. Затем мощные громкоговорители словно взорвались звуком, донося до каждого Астартес гулкий голос Хоруса, и Люций в волнении крепче сжал рукоять меча.