Фультон

— Мистер Вест! Мистер Вест! — послышался испуганный шопот, и компания повес расступилась.

Фультон, еще взволнованный предыдущей сценой, постарался быстро овладеть собой. В двух словах он рассказал мистеру Весту о цели своего посещения. Прочтя адресованное ему письмо Франклина, Вест просиял и дружелюбно обнял Фультона.

— Ну, если о вас пишет мистер Франклин, значит, из вас выйдет толк! Я буду очень рад помочь вам — ведь мы оба по рождению американцы… Я вижу — эти негодные повесы успели уже проявить над вами свое остроумие, — прибавил он, шутливо грозя пальцем сконфуженным молодым людям. — Не обращайте на них внимания, они в сущности отличные ребята, и я уверен, что вы с ними скоро сойдетесь. А вы, мистер Филлипс, — обратился он к главному задире, — умерьте свое красноречие. Если бы ваша кисть была хоть вполовину так бойка, как ваш язычок, вы были бы величайшим живописцем Британии. Кстати, мистер Фультон, где вы остановились? Нигде? Отлично! Вы устроитесь у меня. Нет, нет не отказывайтесь — это решено. О стеснении не может быть и речи! Но что же мы здесь разговариваем? Пойдемте, я отдам некоторые распоряжения относительно вас. Мы поговорим немного попозже, когда я вернусь. К сожалению, сейчас меня ждут, я и так уже опаздываю на пять минут.

Мистер Вест бросил беглый взгляд на стрелки своих золотых часов в бриллиантовых искорках, обнял Фультона за плечи и ласково толкнул его к дому. Роберт хотел взять свой багаж, но двое слуг уже успели завладеть его сундуком, вызвавшим столько насмешек.

Фультон решил принять любезное приглашение Веста. В сущности, у него не было выбора, так как от взятых на дорогу денег почти ничего не осталось. Мистер Вест с большим тактом предложил самолюбивому молодому художнику небольшую материальную помощь.

— Артисты и художники, — говорил он со своей обычной иронической манерой, — это члены некоего всемирного братства, они должны помогать друг другу при всех обстоятельствах жизни. Наконец, это желание мистера Франклина, которого я искренно люблю и уважаю…

Рисунки и картинки, привезенные Фультоном подверглись самой суровой и придирчивой критике Веста. Опытным глазом он открыл в них недостатки, ускользнувшие от наблюдательности Франклина. Временами Фультон хотел выхватить свою злополучную папку и убежать… Хорошо, что этот разговор происходил не в присутствии молодых людей — учеников Веста. Остроумие Филлипса получило бы немалую пищу в метких замечаниях Веста. Но Вест знал, что он делал, он понял, с кем имеет дело. Некоторые болезни требуют вмешательства хирурга. Необходимо было с самого начала излечить начинающего художника от некоторого избытка самоуверенности и совершенно отчетливо показать, как много ему придется работать.

А начинать надо было с самых азов.

Фультон получил в свое распоряжение небольшую комнатку в верхнем, мансардном этаже вестовского дома. Из окна открывалась панорама на море лондонских крыш. Вдали опрокинутой золотой чашей сверкал купол собора св. Павла. Вонзались в небо шпили Вестминстерского аббатства. Хмурились башни Тоуера. Грохот экипажей долетал сюда точно неясный отзвук прибоя. Вечерами, когда в городе зажигались огни, картина менялась… Море звезд наверху — море звезд на земле. Этот вид из окна действовал на воображение юного художника. Но мечтать было некогда. Новые переживания целиком заполнили Фультона. Вест не торопился нагружать его серьезной работой. Для этого еще много времени впереди. Он понимал, что сперва надо дать улечься и притти в порядок обилию новых впечатлений…

Лондон захватил и очаровал молодого американца. Он не мог достаточно наглядеться на строгие и стройные контуры парламента и собора. Ратуша, Тоуэр, королевский дворец, десятки великолепных церквей и общественных зданий — заставляли его часами простаивать перед этими памятниками английского зодчества.

Первое время Фультон возвращался домой только к вечеру. Новизна впечатлений тянула его на улицу. Он решил обойти и осмотреть всю столицу. Впрочем, он скоро убедился, что для такого паломничества не-хватит человеческой жизни. Этому океану домов, улиц и площадей, казалось, не было края. Но Фультон был достаточно наблюдателен и скоро увидел, что от великолепия Сити и Кенсигтона не остается даже следа в кварталах Уайтчепля, Бромли и Поплара[5]. Скученные, жалкие, покосившиеся домишки, невылазная грязь, вонь гниющих отбросов, — как мало походило все это на дворцы Риджент-стрит и Пикадилли. Впрочем эти социальные контрасты интересовали Фультона лишь как художника и стороннего наблюдателя.

Под величественными сводами Вестминстерского аббатства перед Фультоном прошла история Англии, застывшая в камне и мраморе. Шекспир… Ньютон… Чосер… Генрих VIII… — читал он высеченные даты и имена.