Фультон

Правительственная комиссия во главе с Лапласом и Монжем выразила свое полное удовлетворение результатами опытов в Бресте и поддержала ходатайство Фультона о возмещении сделанных им расходов. Пожелания Фультона были более чем скромны. Он просил дать ему только 60 тысяч франков, обещая за эти же деньги обучить трех матросов трудному искусству подводного плавания.

Все, казалось, обстояло благополучно. Удачные опыты в Бресте, блестящий отзыв комиссии. Фультон уже мечтал о постройке целой подводной флотилии, но, к сожалению, он позабыл содержание «Спящей красавицы» — чудесной сказки Перро. В ней рассказывается, что некий король по рассеянности не пригласил на крестины своей дочери злую волшебницу Карабос. Оскорбленная фея отомстила тем, что погрузила выросшую красавицу, уколовшую палец об острие веретена, вместе со всем королевством в глубокий столетний сон… Такой «феей Карабос» оказался морской министр де Гре, задетый тем, что Фультон и академическая комиссия действовали через головы министерских чиновников. Кроме того, де Гре вообще был ярым врагом всего нового, не допускавшим мысли, что оно может быть лучше, чем старое. В качестве морского министра он сделал доклад Первому консулу о результатах опытов в Бресте. Можно себе представить тон этого замечательного доклада… По словам де Гре, изобретение Фультона— всего лишь игрушка, а его обещания — пустое бахвальство. При таких условиях продолжение опытов, по мнению министра, было бы лишь ненужным расточительством государственных средств.

«Дальнейшие опыты с подводной лодкой американского гражданина Фультона прекратить», — последовала на докладе резолюция Бонапарта.

Это была совершенно необ’яснимая ошибка Наполеона, не делавшая чести его прозорливости. Он повторил ее через два года с пароходом Фультона. Бонапарт, однако, никогда не сознался в этих ошибках…

Не веря полученному отказу, Фультон бросается в министерство и добивается личного свидания с де Гре. На свои негодующие вопросы он получает лицемерный и глупый ответ, что изобретение его весьма интересно, но… Франция, дескать, достаточно сильна на суше и на море, чтобы прибегать к столь «предательскому» и «неблагородному» способу борьбы со своими врагами… Сто пятнадцать лет спустя морские министры, вроде германского адмирала Тирпица, уже не повторяли таких басен для детей младшего возраста.

В наполеоновскую эпоху подводная лодка появляется еще раз в 1810 году, когда французские изобретатели братья Кэссен построили подводное судно на девять человек экипажа, приводимое в движение особыми веслами. Судьба опять посылала Наполеону новое средство для борьбы с его главным и неуязвимым врагом. Но время подводной лодки еще не пришло. Некоторые технические детали подводных судов того времени кажутся нам сейчас детски-наивными. Так, например, в лодке братьев Кэссен посредством особых кожаных рукавов надо было прибить ящик с порохом к деревянному дну неприятельского корабля… Правительственная комиссия дала о лодке Кэссена отрицательный отзыв, а сама лодка при последнем ее испытании затонула.

История полна событий и фактов, которые при сопоставлении приобретают глубоко иронический смысл.

Подводная лодка была высмеяна Наполеоном, но двадцать лет спустя эта же подводная лодка едва не вернула ему свободу, когда он сделался пленником острова св. Елены. В 1820 году, когда Наполеон давно уже получил «мат» на шахматной доске, называвшейся Европой, и мирно сажал капусту у своего одноэтажного коттеджа-тюрьмы, некий предприимчивый англичанин Джонстон, лишенный, повидимому, патриотических предрассудков, задумал построить тридцатиметровую подводную лодку. Группа приверженцев должна была похитить на ней Наполеона, чтобы вновь поставить его во главе недовольных новым правительством Франции.

Джонстон должен был заработать на этом сорок тысяч фунтов стерлингов. Все было точно рассчитано, предусмотрено, — успех был почти обеспечен, но перед самым поднятием занавеса спектакль пришлось отменить: в конце мая 1821 года пришло известие о смерти Наполеона…

СУДНО, ДВИЖУЩЕЕСЯ СИЛОЙ ПАРА

Даже настойчивости и упорству Фультона было не под силу переубедить человека, носившего имя Первого консула Франции. Фультон ясно видел, что Франции его изобретения сейчас не нужны. С болью в душе он решает уехать на родину. Может быть, там его идеи получат, наконец, лучшую оценку и применение…

Но этому от’езду не суждено было осуществиться.

В жизнь Фультона входит новое действующее лицо, ставшее для него лучшим другом, компаньоном и товарищем по работе, главной опорой в трудные дни. Этого человека звали Роберт Ливингстон. Биография его не так сложна, как биографии Барлоу и Фультона.