Фундамент оптимизма

К миру знаний теперь приобщаются гораздо более широкие слои населения, чем когда-либо раньше. В том числе, что очень важно, люди, непосредственно занятые производством, хорошо знакомые с ним. Размышляя над его запросами, они могут отныне обращаться к сокровищнице мирового опыта.

Происходит настоящий переворот. Его даже сравнивают с революцией, вызванной овладением черной металлургией. Как железо, более дешевое, чем бронза, демократизировало некогда орудия физического труда, открыв рабочему люду доступ к более совершенным металлическим инструментам, так книгопечатание сделало то же самое с предметами умственного труда — источниками информации. Оно стало важным фактором ускорения научно-технического прогресса, действующим до сих пор.

Отныне устраняется одно из главных препятствий, мешавших проявлению общечеловеческого дара открывать и изобретать (а талантами, как известно, не обделена ни одна нация; если же они оставались зарытыми в землю, то прежде всего из-за неблагоприятных социальных условий). Рушится стена отчуждения между наукой и производством, между теоретическими знаниями образованного человека и практическим умением работника, скажем, навыками мастерового, который, даже прекрасно овладев техникой ремесла, не был способен двигать ее дальше из-за недостатка знаний. Знаний, которые отныне можно почерпнуть самообразованием.

И тут, понятно, особое значение приобретают специальные периодические издания — журналы и газеты, которые информируют любознательного читателя о новейших проблемах, поисках, решениях в интересующей его области. Информируют не от случая к случаю, как книги, а регулярно, с четкой ритмичностью, по заранее известному календарному плану.

Пульс мировой науки становится реально осязаемым: любой и каждый может держать на нем руку. И вовсе не обязательно присутствовать на заседаниях ученых обществ, дабы быть в курсе дела. Наука постепенно выбирается из кабинетов и лабораторий, все чаще заглядывая на промыслы и в мастерские.

Конечно, многое потом изменится, и количественно и качественно. Тем не менее можно сказать, что наука на протяжении 300 с лишним лет, пожалуй, лишь следует тем отправным принципам, которые закладываются в XVII веке. Главное же, что характеризует ее развитие на этом «послегалилеевском» этапе, сводится вот к чему: если прежде, в течение всего предшествующего периода, мы наблюдали становление самой науки, то теперь перед нами нечто иное — ее становление как непосредственной производительной силы.

Капитализм, а его биография начинается, по существу, именно с XVII века, с английской буржуазной революции, «первым ставит естественные науки на службу непосредственному процессу производства» (К. Маркс). С другой стороны, «развитие производства дает средства для теоретического покорения природы».

Но почему так, почему это впервые удается именно капитализму? Только крупная машинная индустрия, поясняет В. Ленин, делает необходимым — заметьте! — систематическое применение науки к производству.

В самом деле, обзавестись машиной — это еще далеко не все. Ведь она лишь одно из звеньев технологической цепочки. Пусть важное, пусть главное, но не единственное, причем беспомощное без остальных и, стало быть, в общем-то само по себе никчемное. Прежде чем сделать, скажем, паросиловую установку сердцем фабричного организма, необходимо продумать до мелочей весь сложный (и дорогостоящий!) комплекс сооружений, приспособлений, коммуникаций, чтобы все его части составляли гармоническое целое, где нет ничего лишнего. Тут уж никак не обойтись без науки — именно она поможет добиться максимального эффекта минимальными средствами, непрестанно улучшать технологию производства.

Теперь, в условиях свободной конкуренции, «прогорали» любые малоэффективные предприятия — не только ремесленные мастерские, но и мануфактуры, если они не осваивали самую передовую технологию и технику. Час машин пробил! Предприниматели внедряют новшества, механизируют ручной труд.

А ученые? С середины XVII века среди них все больше людей, которые поворачиваются лицом к производству. Они все чаще занимаются его насущными проблемами, причем не только косвенно, в общетеоретическом плане, но и прямо, решая конкретные задачи, поставленные промышленностью. Некоторые из этих «прикладников», обладая практической жилкой, сами становятся преуспевающими бизнесменами. Известно, например, что Д. Уатт был не только изобретателем, но и промышленником.

Видя, к своему вящему изумлению, как бесплотные идеи материализуются в золото, буржуа все менее высокомерно, все более благосклонно взирает на тех «чудаков», людей «не от мира сего», которые корпят над книгами или приборами не ради грядущей наживы, а просто «из любви к искусству». Но он еще не в состоянии оценить значение поисков, не приносящих сиюминутную пользу, — они кажутся ему какой-то заумью.