Фунгус [litres]

Внутри гора оказалась полой, напоминая вселенских размеров улей. Нелепые, кое-как сколоченные лестницы с разновеликими ступеньками в полном беспорядке поднимались вверх. Сержант насчитал более двадцати уровней, более двадцати этажей, и на каждом из них – множество закоулков и тупиков. Эти воздушные катакомбы располагались на каменных платформах без перил, нависавших над страшными безднами, от одного взгляда на которые кружилась голова. Южный склон горы напоминал дуршлаг, испещренный отверстиями, пропускавшими солнечный свет. Около дюжины ярких лучей мощными потоками рассекали сумерки подземелья, точно театральные прожекторы. Смысл и предназначение этой постройки были непостижимы, словно кто-то выполнял задание спятившего фараона.

Малагенец поднял взгляд еще выше. Ему показалось, что на самой вершине полой горы виднеется дверь, словно там построили маленькую комнатку, в которую с самого нижнего этажа ведет лестница. Дверь открылась, и на площадку вышел коренастый человечек в нижнем белье с грязными черными волосами. Он рявкнул, словно пьяный император: «Винкауд сюда, винкауд!» – и снова исчез за дверью. Сцена длилась всего несколько секунд, а неожиданное появление этого пьяницы в подштанниках на подтяжках показалось сержанту таким бредом, что он глазам своим не верил.

Ордоньес спросил, кто, по его мнению, выстроил столь невероятное сооружение. Малагенец вздохнул и с ужасом ответил: это демоны, не ведающие усталости, чудовища с туловищами в форме буквы «Т», если можно так выразиться. Вертикальная часть этой «Т» – цилиндр, горизонтальная – половинка шара. От цилиндра отходили длиннющие руки и ноги из странного вещества, мало похожего на плоть и кости. Конечности напоминали деревянные бруски на шарнирах, но гибкость их опровергала подобное предположение. Руки, если только язык повернется назвать их руками, оканчивались множеством пальцев разной длины и толщины, которые казались длиннее, гибче и сильнее человеческих, а кончики их были твердыми и острыми. Когда монстры сжимали пальцы в кулак, они превращались в кирки, которые пробивали стены, а широкие ладони чудовища использовали как лопаты, чтобы убирать породу. Можно подумать, что под их растительной кожей прячутся железные кости. Монстров было не менее пяти сотен, и работали они как заведенные. Длинные вереницы этих созданий спускались по лестницам с осколками камней в руках, а затем со звериной ловкостью взбирались обратно.

– Настоящий храм дьявола, – пробормотал сержант.

Трое военных смотрели вверх и не заметили, как к ним приблизилось маленькое существо. Им показалось, что кто-то шлепает по полу мокрыми босыми ногами. В полутьме они различили странное создание в перьях с перепончатыми лапами.

В любой драме обычно присутствует элемент комедии – как ни странно, этим элементом была гусыня. Самая обычная гусыня! Птица загородила непрошеным гостям дорогу, взглянула на них своими наглыми глазками и пронзительно загоготала: «Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га!»

На расстоянии пятидесяти шагов от гусыни стоял один из монстров и рассматривал пришельцев своими желтыми глазами. Его ветвистые руки были заняты: в них он держал щебень и обломки породы. С людьми монстр столкнулся случайно и от неожиданности застыл. Только глаза пристально смотрели на чужаков. Сержанта поразило непривычное чувство: казалось, чудовище не просто их разглядывает, но и прослушивает их сердца. При этом оно никак на них не реагировало, словно страх и боль людей оставляли его равнодушным. Но тут случилось нечто неожиданное: один из солдат пнул гусыню ногой, словно мяч. Монстр выронил свою ношу, а сержант закричал:

– Уходим, уходим!

На склоне их ожидали остальные солдаты.

– Назад, отступаем! – приказал Малагенец, уводя отряд по дорожке, протоптанной между скал.

Они заняли превосходную позицию: двадцать винтовок целились в узкий проход, единственное место, откуда на них могли напасть.

Сначала ничего не происходило. Малагенец поцеловал медальон Девы Росио[6], который обычно надевал на шею, особенно если предвиделась заваруха. Грохот кузницы не стихал и был таким же мощным, как раньше. Еще парочка поцелуев Святой Деве, и появился первый монстр.

Чудовище, заставшее их в пещере, двигалось прямо на отряд. Сумрак остался позади, и на склоне горы, залитом дневным светом, стала очевидна устрашающая сила монстра. Широко разинув пасть, напоминавшую капкан, он стремглав бросился на солдат. Кожа его переливалась оттенками позеленевшей меди и насыщенно-алого осеннего листа. Во рту виднелись ряды зубов – острых шипов длиной не менее пяди. Чудовище ринулось в атаку, широко раскрыв свои разветвленные руки, каждый палец которых оканчивался когтем, похожим на маленький серп. Долговязое, на полголовы выше самого высокого из солдат, оно стремглав летело прямиком на отряд. Попасть в эту приплюснутую голову и узкое туловище было делом непростым. К тому же монстр непрерывно визжал, словно кто-то пилил ножом камень.