Функции "младших героев" в эпическом сюжете

Не задерживая внимания на типовом упоминании ям, отверстий в Нижний Мир, которые находятся во дворце практически каждого демонического или просто вражеского властелина, и тому подобных эпизодических случаях попадания в преисподнюю, разберем два сказания, где в заточении оказывается сам Джангар. В первом из них ("Покорение Саваром Тяжелоруким Килган-хана... (Овла, IX)) Джангар и его богатыри разбиты Килган-ханом, заточены им в пещеру, и Савару, одолевшему врага, приходится их затем оживлять. В другом ("О победе Джангара над мангасовым Кюрюл-Эрдэни-ханом" (Малодербет., II) вражеский хан во время поединка уносит Джангара на небо (sic!), где Богдо подвергают тем же пыткам, что и Хонгора в преисподней. Это отождествление Верхнего и Нижнего Мира не должно нас удивлять, оно является следствием мифологического тождества противоположностей [Баркова А.Л. Мифология. С. 3-4]. Кстати, этому калмыцкому сказанию аналогично африканское: герой монго Лианжа гибнет на небе, но его воскрешает его сестра Нсонго, или умерший отец, или колдун [Котляр. 1996. С. 256].

Однако вернемся к обстоятельствам спасения Джангара. Скованный цепью, он освобождает один палец, играет на некоем музыкальном инструменте, его слышит дочь Солнца, она разрезает его оковы, зовет его коня, который рвет свои путы, прибегает к хозяину и они возвращаются на землю. Детали этого спасения мы вспомним при анализе эддических сказаний, пока же отметим сходство с "Алпамышем", но сходство неполное: мы видим героиню-спасительницу, однако конь играет чисто вспомогательную роль, лишенную мифологических элементов.

Наш анализ реализаций мотива "Герой в подземелье" в "Джангариаде" мы завершим рассмотрением эпизодов, где общеэпические схемы нарушены, однако сохранен ряд достаточно архаических моментов – не конь спасает героя, а герой коня. Мы полагаем, что такая зеркальная трансформация мотива явилась отражением той роли, которую играет конь в реальной жизни кочевников [Липец]. Спасение коня, заточенного в темнице Нижнего Мира, встречается в "Джангаре" неоднократно. Обычно спасают Зэрдэ – чудесного скакуна Джангара (см. пример выше), хотя этот мотив может быть связан и с другими конями: например, в сказании о Шовшуре из заточения дважды вырывается конь Хонгора. Впрочем, образ заточенного коня может быть и групповым – таков табун, который возвращает Джангару Савар и пришедший последнему на помощь Хонгор (Овла, XI). В этом сказании одно спасение из преисподней накладывается на другое – Савар гонит табун через бушующее море подземного мира, но он сам не может выбраться оттуда без помощи вовремя подоспевшего Хонгора. (Это довольно редкий случай – табун претерпевает испытания, которые обычно выпадают на долю персонажу, человек ли он, или конь. Обычно табун фигурирует как имущество, чем он противоположен эпическому коню, который всегда – персонаж.)

* * *

Еще дальше от схемы богатырской сказки оказывается двенадцатая таблица эпоса о Гильгамеше. Сюжет ее таков. По просьбе богини Инанны Гильгамеш изгоняет из дерева хулуппу демонов и делает из этого дерева ложе для Инанны, а из остатков – волшебный барабан и палочки, под звук которых всё мужское население Урука беспрестанно пляшет. Жены проклинают эти "гусли-самогуды", и чудесный барабан и палочки проваливаются в преисподнюю. Вместо Гильгамеша за ними спускается Энкиду, он нарушает запреты поведения живых в царстве мертвых и гибнет; однако дух умершего Энкиду поднимается к Гильгамешу и повествует ему о различных формах пребывания в преисподней. Как видим, здесь спутник играет настолько большую роль, что подменяет собой героя, а матримониальная ситуация предстает в обращенном виде – жены спасают своих мужей в Среднем, а не в Нижнем мире.

В предыдущих главах мы рассматривали сказание о Гильгамеше в одном ряду со стадиально близким ему эпосом индейцев киче "Пополь Вух". Мы не станем разъединять их и здесь, однако перед тем, как анализировать "Книгу народа", мы выйдем за пределы сказаний о героях и рассмотрим шумерский миф о богах – "Рождение Сина, бога Луны".