Фунт плоти

– С первого дня моей работы в Артур-Килле ты повела себя так, словно я нанесла тебе личное оскорбление. Я пробовала рассказывать о работе, о людях, с которыми занималась. Ты и слушать не хотела. Моя работа, видите ли, позорила тебя. Как же! Дочь сенатора Лейна возится с закоренелыми преступниками! И еще смела полюбить одного из них. Ты навязываешь мне свое искаженное восприятие и требуешь признать их правдой.

– Не фантазируй, – бросила ей Ева. – Спать с ним не значит любить.

– Ты и сейчас слушаешь только себя. А меня ты можешь попытаться услышать? – чуть ли не взмолилась Кэт. – Ты даже не представляешь, как мне дались эти месяцы. Мама, я пошла работать в Артур-Килл не из желания тебе насолить. Я пошла туда, чтобы разобраться со своими кошмарами. С тем, что шестнадцать лет заставляло меня просыпаться в холодном поту. – (Ева вытерла глаза.) – И Картер был рядом со мной. Моя помощь, поддержка, опора, утешение. Он заботился обо мне, когда всем остальным было на меня наплевать. – Кэт подняла глаза к потолку. Материнские слезы вызвали в ней не сострадание, а новый всплеск ярости. Эта лицемерка еще смеет плакать! – Когда я рванула отсюда на бабушкиной машине, Картер нянчился со мной, как с больным ребенком. Его слова и поступки не имеют ничего общего с твоими узколобыми представлениями о нем.

– Он преступник, и этим все сказано.

– Такой же, как мой отец в ранней юности?

Ева попятилась. Этого она не ожидала. По глазам матери Кэт поняла, что попала в точку.

– Станешь отрицать, что дед поначалу и слышать о нем не хотел? Он просто ненавидел отца. И чего он достиг своей ненавистью? Оттолкнул тебя от отца? Или добился того, что ты была готова уйти вместе с любимым человеком? – (Ева смотрела на измятый конверт.) – Получается, мама, ты скрыла от меня правду. И не Нана должна была бы рассказывать мне об отцовском прошлом, а ты, – сердито продолжала Кэт. – Вместо того чтобы осуждать меня и наклеивать ярлыки на Картера, нужно было поговорить со мной как со взрослым человеком. – Усилием воли Кэт отогнала подступающие слезы. – Как ты могла мне лгать? Мне было чудовищно одиноко… не в последнюю очередь из-за твоей опеки.

– Я не хотела… Кэтрин, есть вещи, которые ты поймешь, только когда сама станешь матерью. Когда тебе захочется защитить своего ребенка. Я не говорила, потому что… старалась дать тебе самое лучшее.

– Самое лучшее для меня – Картер. Пусть в прошлом он наделал ошибок, но он хороший человек. И я люблю его.

Ева даже закрыла глаза:

– Меня это не волнует. Я не могу потерять еще и дочь. Я этого не допущу. Ты слишком рискуешь!

– В Картере нет ничего опасного! – взорвалась Кэт. – Я наконец-то почувствовала себя под защитой. Он защищал меня, еще когда мне было девять лет.

– Что за глупости ты говоришь?

– Ну вот, опять глупости. Потому я и не стану тебе рассказывать. Ты ведь все равно не веришь ни одному моему слову.

– Неправда! – с обидой возразила Ева. – Просто я…

– Что, мама? – устало вздохнула Кэт. – Волнуешься? Боишься? Я тоже боюсь. Твоего нежелания меня понять.

Ева подошла к ней:

– Кэтрин, послушай меня. Давай поедем домой и там поговорим. Я не могу продолжать эту битву с тобой. Я хочу, чтобы наши отношения вернулись в прежнее русло! – крикнула Ева, заламывая руки. – Ты хотя и отрицаешь, но мы с тобой неплохо ладили. Все было нормально, пока ты не пошла на эту чертову работу и не связалась с ним.

Кэт закусила губу и, чтобы не наговорить матери гадостей, досчитала до десяти.

– Я не связалась с ним. Я люблю Картера и останусь с ним. – Повернувшись, она пошла к двери.

– Кэтрин, постой!

Кэт остановилась. Медленно, нехотя повернулась. Похоже, теперь страдания на лице матери были настоящими.

– Поговори со мной! – взмолилась Ева. – Я… я хочу, чтобы мы помирились. Хочу восстановить понимание.

Кэт показалось, что плечи матери стали еще острее. Сейчас Ева не играла. Ей действительно было больно.

– Поверить не могу, что мы с тобой дошли до такого, Кэтрин. Я хочу… вернуть свою дочь. Пожалуйста. Я люблю тебя.

Кэт боролась с желанием подойти и обнять мать. Голова слегка кружилась. События этого утра выжали из нее все силы. Она и раньше ссорилась с матерью, но никогда их ссоры не были столь затяжными. Никогда они так не отдалялись друг от друга. Даже после смерти отца, когда слезы и воспоминания заменили Еве реальную жизнь, бывали моменты, когда Кэт чувствовала: у нее есть любящая, заботливая мать. Кэт искренне хотела разрушить преграду, разделявшую их с матерью, но в то же время понимала: это невозможно. Слишком много они наговорили друг другу. Слишком велика была пропасть, чтобы за один раз перекинуть мост.

– Мама, Картер для меня не временное увлечение. Он вошел в мою жизнь и останется в ней. И пока ты этого не примешь, все будет так, как сейчас.

Не дожидаясь ответа Евы, Кэт поспешила наверх. Ей отчаянно хотелось увидеть Картера. Услышать от него что-нибудь вроде: «Да брось, Персик. Все будет хорошо». Ей хотелось прижаться к нему, почувствовать его запах. Наконец, потрогать его. Ощутить его губы. Услышать слова, которые он прошепчет ей на ухо.