Фурье

У Шарля свои планы. Он мечтает после окончания коллежа заняться точными науками, чтобы стать военным инженером. Он делает попытку поступить в специальную военную школу в Мезьере, но, так как в такие учебные заведения Франции еще со времен Людовика XIV принимали только детей дворян, ему в приеме отказали. Эдикт 1751 года требовал, чтобы поступавшие доказали предварительно свою принадлежность к дворянству в течение четырех поколений.

Шарль пытается уговорить мать приобрести документ о дворянстве. По рассказам он знал, что один из предков их семьи, Пьер Фурье, прозванный Монтакуром, по названию деревни, где он был кюре, канонизирован[5] папской буллой еще в 1650 году. Каково родство с этим Фурье, подлинно неизвестно, но сохранившиеся записки намекают, что отец Шарля был потомком одного из его сыновей.

Поражает портретное сходство (особенно лба и глаз) Шарля Фурье с этим кюре. Но так как для подтверждения родства требовались деньги, мамаша Фурье наотрез отказалась приобретать дворянское звание. Шарль просит мать отправить его в Париж, где он будет изучать логику и физику, но и с этой просьбой не посчитались.

Сохранилось любопытное письмо друга семьи — господина Мартинона из Парижа вдове Фурье:

«Париж. 21 октябрь 1785 года.

Мадам!

Я знаю, что Ваш сын хорошо учился, получал награды и Вы хотите отправить его в Париж, в тот коллеж, где учился племянник Мюге. Вам интересно знать мое мнение об, этом. Большинство выпускников нашего коллежа стремятся после окончания заняться наукой и литературой. Во всех коллежах воспитанники в свободное время выходят на прогулки в сопровождении своих наставников. Здесь они заводят знакомства, и кто знает, все ли они хорошие. Я боюсь обратного — Париж — источник и добра и зла. Месье Феликс, занимаясь в Безансоне, приносил награды, а в Париже лишь повторил то, что сделал раньше. А по сочинениям он был одним из последних. Если Ваш сын захотел бы сохранить свои успехи, ему нужно было бы повторить один класс, что отняло бы у него два года. Он выразил желание заниматься логикой и физикой. Это необязательно для торговца. Вы считаете, что у него есть вкус к коммерции. Я опасаюсь, что нет, я хочу Вам посоветовать не мешать сыну заниматься тем, что он хочет. Сделав выбор сам, он не будет Вас упрекать.

На Вашем месте я бы дал ему возможность заниматься гуманитарными науками в Безансоне. Позднее, если он пожелает заниматься философией, я бы подыскал ему человека, который обучал бы его основам логики, физики и математики в течение одного года. А в коллеже на это потребовалось бы три года.

Примите мои уверения в уважении к Вам

Mартинон».

УЧЕНИЧЕСТВО В ТОРГОВОМ ДОМЕ

Отправляться в далекое путешествие было и тревожно и радостно. Шарль помнил рассказы отца о его поездке в Лион. А по книгам знал, что до сих пор там сохранились римские развалины, что целы даже гигантские акведуки и арочные мосты, сифоны с огромными свинцовыми трубами, которые поднимали когда-то воду на большую высоту. И что все это огромных размеров, сложено из неотесанных камней, а подогнано с удивительной точностью. Древние строители имели свои тайны.

Притих у окна дилижанса, когда показались два высоких холма — Круа-Рус и Фурвьер. Да, город красив. Перед юным путешественником предстала живописная панорама берегов Сены. А где-то там, на косе острова Барб, высится замок, где, говорят, еще Карл Великий принимал парад своего войска. За акведуками открывался великолепный вид на горы Швейцарии.

И можно представить отчаяние юного путешественника, когда экипаж остановился у дверей дома банкира Шерера. Так вот для чего эта затея… Значит, сговорились, привезли обманным путем и так хотят заставить торговать…

К вечеру Шарль бежал из Лиона, убеждая себя, что никогда не поддастся на уговоры матери. Дома выслушал неприятные укоры, через некоторое время согласился поехать в Руан. Но ученичества в руанском торговом доме тоже не вынес и снова бежал. Однако, не видя выхода, не имея средств к существованию, юноша в конце концов должен был смириться, дав согласие заняться торговлей.

Через много лет, вспоминая о своей юности, он напишет: «…Я склонил шею под игом… потеряв свои лучшие годы во лжи, слыша со всех сторон прожужжавшее мне за это время уши зловещее предвещание: «Уж очень честен этот малый! Совсем не годится для торговли». И действительно, я был одурачен, ограблен во всем, что только ни предпринималось. Но если я нисколько не гожусь, чтобы заниматься торговлей, то вполне гожусь, чтобы разоблачить ее».

Правда, сохранились воспоминания Фурье, что перед тем, как отдать его на обучение в торговый дом, мать, видимо под впечатлением его школьных наград, отправила Шарля в Дижон, где он изучал риторику. Поэтому мы не знаем, был ли он свидетелем того, как в 1788 году восставшие безансонцы вышли на улицы города, а солдаты местного гарнизона отказались стрелять в народ.