Фурии принцепса

– Я всю жизнь веду войну, которой не замечали на юге. Хороню людей, которых там никто не оплакивает. Вижу разоренные домены. Я понимаю, что там сейчас творится, госпожа. Не раз видел, как то же происходит с моими людьми.

– Тем более – а не менее – вы должны стремиться это прекратить.

В его глазах вдруг полыхнул гнев.

– Уводя легионы со Стены, я бы позволил ледовикам перебить тысячи беззащитных поселян. Это так просто. Не говоря уж о том, что будет с остальной Алерой, если ледовики решатся наступать на юг, зажав нас между двумя жерновами.

– А если они откажутся от наступления?

– Не откажутся, – отрезал Антиллус. – Вы с ними проговорили полчаса, так послушайте того, кто всю жизнь имел с ними дело. Они будут сражаться. Иного не дано.

– Сколько раз вы это повторяли. – Исана поднялась и вздернула подбородок, встретив взгляд Антиллуса. – Но что, если вы ошибаетесь, консул?

– Не ошибаюсь.

– А если? – все так же мягко спросила Исана. – Что, если вы могли бы добиться мира с ледовиками и привести свои войска на помощь Первому консулу? Что, если вы могли бы спасти тысячи жизней, но отказываетесь?

Его взгляд не дрогнул. Тянулась долгая тихая минута.

– Я велю, чтобы приготовили ваши носилки, – тихо сказал он. – К утру вас здесь быть не должно, Владетельная госпожа.

Он снова поклонился и, жестко выпрямив спину, скрылся за дверью.

Едва он вышел, Исану пробила дрожь – простое следствие жестокого напряжения. Поморщившись, она сложила руки на коленях, закрыла глаза и призвала в свое тело Рилл, чтобы хоть отчасти справиться с нервами. Она сделала плавным течение крови, направила его в конечности, и руки стали согреваться. Она перешла в другой конец комнаты, к маленькому камину, протянула ладони к огню и глубоко дышала, пока не унялась дрожь в пальцах.

Бесшумно вошел Арарис, закрыл за собой дверь. Она ощутила его безмолвное присутствие, его заботу и поверх всего ровное тепло его любви.

– Он зовет тебя Рари, – не оборачиваясь, сказала Исана.

Она и не глядя знала, что на необезображенной стороне его лица возникла легкая улыбка.

– Я был первогодком в Академии, когда они с Септимусом заканчивали второй семестр. Я все время таскался за ними. Антиллус впервые угостил меня… – Он закашлялся, излучая легкое смущение. – Моя первая выпивка…

Исана покрутила головой, радуясь согревшей губы улыбке.

– Тридцать лет прошло. А кажется, так недавно.

– Время идет, – ответил Арарис. – Но правда, мне тоже кажется, это было не так давно. – И его губы дрогнули в улыбке. – Пока не заноют колени или не увижу в зеркале свои седины.

Она повернулась к нему. Он прислонился к двери, скрестил ноги, сложил руки на груди. Она подошла, стала перебирать ему волосы пальцами, гладить темную, густо посеребренную шевелюру.

– По-моему, ты красивый.

Он поймал ее пальцы, осторожно поцеловал и пробормотал:

– Просто ты сумасшедшая.

Она со смехом покачала головой и приникла к нему, прижавшись лбом к стальному нагруднику. Чуть помедлив, его руки скользнули по ее спине.

– Ты страшно рискуешь, – сказал он.

– Ничего не поделаешь, – ответила она. – Без согласия Антиллуса мне не увести легионы Стены на юг. Ты его знаешь. Как считаешь, сможет он хладнокровно убить практически безоружную женщину?

– Когда я его знал, не смог бы. Но мы уже не те, что в юности, – ответил Арарис. – Он стал тверже. Сильно ожесточился. Я понимаю, ты надеешься его пронять, Исана, но во́роны!..

Она молчала, обнимая его.

– Может быть, тебе стоит обдумать его предложение, – сказал Арарис. – Может, найдется другой путь.

– Например?

– Отвези его на юг. Пусть своими глазами увидит ворд. Одно дело – читать донесения, другое – видеть самому.

Исана вздохнула, с силой выдохнула и закрыла глаза:

– Когда разум слеп, и с открытыми глазами не много увидишь.

Арарис погладил ее по голове:

– И то верно.

– И… нет времени. Почему это оно так летит, когда нужнее всего?

– Если он… тебя ранит, – твердо сказал Арарис, – я его убью.

Она вскинула голову, заглянула ему в глаза:

– Не посмеешь!

Его изуродованное шрамами лицо не дрогнуло.

– Не посмею?

Она взяла его лицо в ладони:

– Все, что я делаю, – это чтобы пробиться к его сердцу, Арарис. Он окружил душу множеством защитных стен – и, попав сюда, я вполне понимаю тому причину. Он всю страсть направил на защиту своих, отбивая ту угрозу, что перед глазами. Возможно, хотя бы моя гибель пробьет эти стены. Мне кажется, он – под множеством мозолей и шрамов – достойный человек. Если, чтобы размягчить их, нужна моя кровь, пусть будет так.

Арарис очень долго смотрел на нее.

– Во́роны! – наконец шепнул он. – Я не знаю другой такой женщины, Исана. – (У нее загорелись щеки, но оторвать взгляда от его глаз Исана не сумела.) – Я тебя люблю, – просто сказал он. – Не стану пытаться уволочь тебя отсюда силой, не помешаю подставить себя под удар. Мне все равно не сделать тебя другой.

Она не доверяла своему голосу и потому поцеловала его молча. Их руки переплелись, и время полетело на крыльях сокола.

Но когда он наконец прервал поцелуй, в голос его прокралось что-то холодное и жесткое.