Фурии принцепса

Тави делал все возможное, чтобы дать бойцам надежную опору, и постоянно сменял передовых отдохнувшими в задних рядах, без чего изнеможение оказывалось убийственнее атак ворда и яда. Раненых, тех, кто не мог идти сам, выносили с поля и, наскоро подлатав, грузили на ожидавшие под Молваром суда. Более легкие раны спешно затягивали, позволяя людям вернуться на укрепления, и вскоре в каждом копье легиона половину составляли ходячие раненые.

Там, где ворд угрожал прорывом, вмешивались заклинатели огня, однако они быстро теряли силы, и вскоре один Красс сохранил способность поддерживать легионы огнем. Тави оставалось только безмолвно молить молодого трибуна держаться; из задних рядов сражающихся он видел, как тот снова и снова поднимается на ноги, чтобы уничтожить новые отряды ворда.

Тем временем за полосой сражения тянулись по наспех выплавленным в камне лестницам мирные жители, спускались к воде и грузились на громадные ледяные баржи. Канимские семьи несли на себе огромный груз – в переноске провианта участвовали все, а завывавшая на укреплениях угроза верной смерти вынудила их к сотрудничеству и порядку, какого не водилось в их племени.

Дважды ворд перехлестывал через насыпь и наползал на террасы, и оба раза Анаг с верховыми на таургах останавливали атаку, а потом на ворд обрушивались лучшие воины Варга во главе с самим Учителем войны.

Прошло больше четырех бесконечных кошмарных часов, прежде чем трубачи, расставленные Магнусом на причалах, протрубили отход.

– Есть! – крикнул Тави приставленному к нему горнисту. – Сигналь канимам. Отступление!

На крик серебряной трубы Маркус резко повернулся к Тави. Тот жестами подтвердил ему сигнал, и старый центурион гаркнул приказ, тут же повторенный в рядах.

Снова завыли рога канимов, ритуалисты в последний раз выступили вперед, выплеснув остатки запасов крови. Ворд отшатнулся, и, воспользовавшись его заминкой, защитники развернулись, оставив позиции.

– Быстрее! – Тави махал проходившим внизу людям, всей душой желая им отступить в порядке, спастись, уцелеть. – За городские ворота! К кораблям! Дорога обозначена нашими флагами. Быстрее, быстрее, быстрее!

После четырех часов жестокой рубки полторы мили до судов стали жестоким испытанием, но никто не думал отставать. Многочасовая бойня, учиненная среди ворда алеранцами и канимами, как будто ничуть не уменьшила числа врагов, так что все понимали, что победы в этой войне не будет. Единственная надежда была – выжить.

Ворд, перехлестнув через стены, хлынул за отступающими, как прорвавшая дамбу приливная волна, но всадники на таургах врубились в его передовые части. Ревущие от ярости и страха таурги столкнулись с вордом. Тави впервые видел столь свирепый и мощный удар – словно неумолимый молот вбил бесчисленные ряды ворда в канийскую землю.

Таурги снова и снова неслись в атаку, и то там, то здесь один из них валился под неодолимым грузом вражеских тел, увлекая канимского воина в иссиня-черной броне к жестокой гибели на холодной земле.

Но им удавалось лишь замедлить наступление прилива.

Тави пробивался сквозь последние ряды алеранцев, подперев плечом Красса, чтобы молодой трибун не отстал от основной части войск. Сил не осталось, нервы натянулись до отказа. Все происходило очень быстро и в то же время мучительно медленно, рвано.

Канимы вместе с алеранцами вливались в Молвар через несколько городских ворот и мчались к причалам, где ждали заранее выстроенные в очередь корабли. План погрузки был рассчитан на скорость, не на организацию. Каждый корабль, приняв на борт сколько мог вместить из добравшихся первыми, должен был отчалить, освободив место следующему.

Если бы Тави знал в юности, как много значит на войне огромный сложнейший механизм, позволяющий людям дойти, поесть, поспать и опростаться, он бы держался совсем другого мнения на этот счет.

Он вошел в город с последними алеранцами, так что успел увидеть, как ворд, накрыв половину ширины ничейной полосы, ринулся к воротам – и канимы тотчас захлопнули и заперли створки.

«Скорее! – мысленно подгонял их Тави. – Скорее, скорее, скорее!»

За стенами дали сигнал к отступлению трубы канимской кавалерии, и таурги помчались к каменным причалам. Тави даже вообразить не мог, какую смертельную свалку учинят на узких каменных лестницах опьяненные кровью канимы и разъяренные битвой таурги, прежде чем доберутся до ледяных барж, – никто в здравом уме не пожелал бы в нее замешаться.

Пока Тави торопил своих через город по отмеченному сине-красными вымпелами пути, канимы на городских стенах разбегались по гребню и крышам, поджигая их горящими факелами. Растопка была заготовлена несколько часов назад, и пожар быстро распространялся, затягивая город дымной завесой.

Молвару суждено было сгореть, прикрывая их бегство.

– Макс! – выдохнул Тави, волоча за собой Красса. – Сюда! Помоги мне.

Макс, вынырнув из дымной сутолоки, подхватил брата под другую руку:

– Я его дотащу. Давай вперед, на корабль.

– Как только погрузятся все наши, – отрезал Тави. – Не задерживай, шевелись.