Фурии принцепса

Цереранская когорта – более трехсот человек – стояла против ворда. Стояла десять секунд, пятнадцать, двадцать. Потом она словно промялась, прогнулась внутрь, и черная волна ворда накрыла людей. Она рвала их и терзала, почти не замедляя хода, и тут же хлынула следом за беженцами, ради которых отдали свои жизни легионеры.

Они погибли зря.

Через две минуты ворд настиг бегущих. Амара не могла смотреть, как умирают старики и дети. Она закрыла глаза. Но крики слышала.

В таком хаосе, в таком смятении, среди такой разрухи, что царили в землях Цереры, это было неизбежно, твердила она себе, тщетно пытаясь отвлечься на простые факты и хладнокровные вычисления. В одни домены известие пришло вовремя, и люди успели уйти от подступающего кошмара. Во многих других не успели. Из таких почти все, спеша под защиту легионов своего консула, бежали по дорогам и попадали прямо в когти и жвала ворда.

Правитель Цереры не щадил своих легионеров, прикрывая беженцев, высылая маленькие конные отряды с приказом увести беглецов с дороги и направить в обход главной угрозы, но ему попросту не хватало ни времени, ни людей. Медлительные, бестолковые и просто неудачливые в эти отчаянные дни погибали на дорогах сотнями.

Амара с Бернардом ничем не могли помочь. Слишком велик был ворд. Попытавшись что-то предпринять, они бы только выдали себя и сгинули вместе с беженцами. Их задание было важнее. Оно могло спасти сотни тысяч жизней. Нельзя позволить жалости к тем, кто перед глазами, отвлечь их от ответственности перед целой страной. Делать свое дело – правильно и логично.

И все же Амара оплакивала отважных легионеров и несчастных беглецов, и никакая логика ее не утешала.

Она плакала, но плакала молча. Ворд часами обтекал их, тварей становилось все больше и больше, иные проходили всего в двух шагах от места, где, укрытые вуалью, неподвижностью и созданной фуриями материей, лежали они с мужем. Враг собирал силы для удара, который вскоре должен был обрушиться на последнюю противостоящую ему алеранскую твердыню.

На город Цереру.

* * *

Амара четыре дня не говорила с мужем.

«Вот, – думала она, – что самое трудное в этом задании. Речь – непозволительная роскошь, когда враг может таиться буквально под каждым листком». Они могли двигаться почти беззвучно, оставаться невидимками, но голос, даже шепот, яснее ясного выдал бы присутствие алеранцев.

Разведчики легионов издавна разработали довольно сложный язык жестов, позволявший в полевых условиях обмениваться важными сведениями, но разговора он не заменял. Не было в нем знака для «Я больше не могу этого видеть» или для «Кто-то за это поплатится».

За четыре дня на занятой врагом территории они не раз натыкались на места, где ворд положил множество мирных жителей и легионеров, а изредка и на такие, где ему не выпало такого успеха. Дважды им попадались выжженные до земли участки леса, где сохранились лишь обугленные пни да куски панцирей – свидетельство ярости церерских рыцарей и патрициев. В других местах бойня бывала не столь всеохватной и более прозаической, но не менее жестокой: среди отчаявшихся земледельцев находились те, кто обладал сильным даром заклинателей. Такие спускали на ворд всех подвластных им фурий, оставляя на земле раздавленный, изломанный ворд вперемешку с убитыми алеранцами. Попадались и одиночные твари ворда, убитые, без сомнения, фуриями, одичавшими без твердой руки погибших алеранцев. А еще кое-где мертвыми лежали не алеранцы, а олени, вепри и другие лесные звери, уничтоженные с той же бездумной жесткостью, будто ворд принимал за врага безобидную лесную живность. Местами ворд уничтожал даже растительность.

Еще им попадались участки светящегося зеленоватого кроча – он рос и распространялся под присмотром малой горстки паукообразных Хранителей. Эта непостижимая субстанция как будто питалась самой Алерой. Хранители без разбора наваливали на поверхность кроча живых и мертвых, растения и животных. Амара, стоявшая в нескольких шагах от его края, слышала, как хрустят листья под наползающей на них слизью.

Они не решались подолгу задерживаться вблизи кроча. Быстро выяснилось, что такие участки служат для врага чем-то вроде кормушек или продуктовых складов. Твари поодиночке или торопливыми кучками взбегали на кроч, с головой зарывались в него челюстями и, чавкая, как свиньи, глотали смердящую жижу под восковой коркой, чтобы тут же разбежаться по своим делам.

Поначалу Амара надеялась, что такая поспешность – признак их отчаянного положения, но раз за разом наблюдая кормление, происходившее через правильные промежутки, она поняла, что необъятный ворд двигался как одно целое под управлением невидимого хореографа. Его бессловесные и почти не издававшие звуков единицы знали, куда направиться, где нанести удар, где найти пищу, где усилить слабое место. В сравнении с вордом слаженность и дисциплина легионов выглядела дикарством или ребячеством.