Фурманов

Он явственно представлял себе эту девушку с голубыми глазами, смуглым лицом, в темно-синем пальто с белой горжеткой. «Кто она? — не раз спрашивал себя Фурманов. — Барышня из купеческого дома? Дочь фабриканта? Нет, не похоже!» Иваново-вознесенские купчихи держались обычно гордо, неприступно, отчужденно от рабочих, а ее Митяй часто видел с подругами, одетыми бедно, несомненно из рабочих — семей. Дмитрий упрекал себя за то, что у него не хватило смелости подойти к незнакомке, заговорить с ней, может быть, подружиться с ней. Тогда бы легче было жить и учиться в Кинешме.

Он успокаивал себя тем, что, как только вернется домой на рождественские каникулы, наберется смелости и познакомится с ней.

На первых порах Фурманов поселился на квартире делопроизводителя реального училища Птицына. Общая комната, крик малолетних детей… Жил Дмитрий очень скромно, зарабатывал на жизнь репетиторством, ухитряясь из весьма ограниченного своего бюджета выделять средства на книги, на — создание маленькой своей библиотечки.

Время его было точно распределено. Учеба. Чтение художественной литературы. Уроки.

«Выделял он время и для отдыха, — рассказывает его товарищ и одноклассник Н. В. Шляпников, — каждый вечер… мы выходили на бульвар на набережной Волги. Это было любимое место отдыха не только нас, но и всех кинешемцев.

Зимой любили посещать театр. Кинешемский театр в то время был одним из лучших театров в губернии по составу труппы и по игре. Здесь можно было видеть игру артистов Малого театра…»

Один из близких друзей Митяя по реальному училищу, Михаил Сокольников, хорошо охарактеризовал впоследствии обстановку,' в которую попал Фурманов:

«Наше восприятие жизни ограничивалось стенами училища. Вспоминаю унизительную опеку со стороны классных надзирателей, которым вменялось в обязанность посещать квартиры учащихся. В первую очередь под такой надзор попадали «нахлебники», то есть те, кто жил на частных квартирах. К таким ученикам принадлежал и Фурманов, не имевший в Кинешме родственников и снимавший комнату со столом в чужих семьях Надзиратели под предлогом проверки поведения питомцев рылись в книгах и тетрадях, допытывались, каких авторов читает «нахлебник», кто его товарищи и куда он ходит. Из нас основательно стремились сделать «верноподданных», пытаясь пресечь всевозможную «крамолу» в зародыше.

Дыхание общественной жизни в стране проходило мимо нас, мы были полностью изолированы от нее, и естественно, что атмосфера мещанства и обывательщины обволакивала наши души…

А ведь вокруг Кинешмы, да и в самом городе было много фабрик и заводов, нарастало рабочее движение, но «стена режима» прочно отгораживала нас от жизни народа».

М. П. Сокольников рассказывает и о том, какое впечатление на учеников-реалистов произвел Фурманов: «В замкнутую обстановку реального училища Фурманов ворвался как свежий ветер, как порыв лучших устремлений молодости. Этот крепкий юноша, с копной красивых каштановых волос, с глубокими карими глазами, весь как-то светился. Выл Митяй всегда подтянут, опрятно одет, и я сейчас ясно вижу, как он прочно, крепко держит правую руку за широким ремнем своей куртки, как энергична его походка, как высоко поднята грудь, как горит, да, да — именно горит его лицо.

Я не помню унылости, скуки, усталости на лице Фурманова — оно всегда полно было бодрости, живости, кипучести его натуры. В нем бурлили большие внутренние силы, шла постоянная борьба мысли, сверкали чистые человеческие чувства…»

Первые три месяца пребывания в Кинешме прошли незаметно. Приближались рождественские каникулы, Фурманов мечтал о поездке домой, в Иваново-Вознесенск, о встрече с девушкой своей мечты, о знакомстве, о дружбе, о… кто может знать… о любви.

Много читая, он искал черты сходства героинь романов со своей незнакомой еще, будущей подругой. Искал и… находил, еще ничего о ней не зная.

В конце декабря Дмитрий приехал в Иваново-Вознесенск.

В ночь под Новый год в Приказчичьем клубе состоялся бал-маскарад.

Фурманов, осмелев, пригласил девушку на вальс. Она охотно согласилась…

С того новогоднего вечера он зачастил в дом брандмейстера, отца новой знакомой, гимназистки Наташи Соловьевой. Молодые люди уже обращались друг к другу на «ты», проводили долгие часы в сокровенных беседах и никак не могли наговориться. Фурманов убедился, что Наташа непохожа на пустых, кисейных девушек, она много думала о несправедливостях житейских, и мысли ее были часто сродни мыслям Митяя.

Гневно обрушивался Дмитрий на людей, главной целью которых является нажива. Он рассказывал Наташе о прочитанных книгах, о любимых героях, всегда борющихся против косности, против тьмы, за народное счастье. В маленькой Наташиной комнате и в укромной излюбленной ими аллее Графского сада звучали стихи Пушкина, Лермонтова.

Митяй читал Наташе и свои новые стихи, многие из которых были ей посвящены. Однако агитатор по самой натуре своей, он иногда увлекался и произносил перед девушкой целые речи, чтобы, как думал он, воздействовать на нее и окончательно сформировать ее сознание.