Фуше

Впрочем, либеральные жесты императора не производят желаемого впечатления на охваченную политическими страстями страну. Как и во времена Конвента, на северо-западе и юге Франции поднимается мутная волна роялистского движения, грозящая перерасти в гражданскую войну. Герцог Бурбонский и генерал д’Отишан пытаются разжечь старинную ненависть белых (роялистов) к синим (так назывались республиканские войска, усмирявшие Вандею в эпоху революции). Спешно формируются отряды шуанов^{769}. Наполеон поручает министру полиции «умиротворить» Вандею. В его письме к Фуше от 15 мая 1815 г., где он приказывает ему издать прокламацию, обращенную к жителям западных департаментов и выдержанную в примирительном духе, есть такие слова: «Переговорите также с вожаками (шуанов), все они вам известны…»^{770}.

Через два дня (18 мая) Наполеон требует у Фуше арестовать в Тулузе, Монпелье, Монтобане и других местах лиц, подозреваемых в стремлении восстановить Бурбонов и развязать в стране гражданскую войну^{771}. Фуше удается приостановить развитие движения сторонников монархии в западных департаментах Франции. Методы, которыми было достигнуто соглашение с роялистскими «генералами», Фуше с гордостью описал в своих мемуарах: «Я легко убедил кое-каких идиотов из роялистской партии, — вспоминал Фуше, — …что эта война нескольких фанатиков — несвоевременна… что великий вопрос (государственного устройства Франции) может быть решен не внутри страны, а на ее границах. Я немедленно направил трех эмиссаров: Маларти, Флавиньи, Лаберодьера, снабженных (соответствующими) инструкциями и распоряжениями переговорить… с вожаками общественного недовольства… Вскоре все было устроено… после нескольких стычек… в решающий момент, Вандея была приведена к повиновению и успокоена»^{772}.

Одним из важных внутриполитических дел весны 1815 года во Франции становятся выборы в Палату депутатов. Фуше, разумеется, не может пустить это дело «на самотек» и активно вмешивается в избирательную кампанию. Он не жалеет денег на то, чтобы в Палату попали нужные ему люди. На предвыборные траты уходят 800 тысяч франков, предоставленных Министерству полиции из секретных фондов. Результат не разочаровывает герцога Отрантского. Имперские кандидаты почти повсеместно терпят неудачу, зато в Палату попадают ряд членов прежнего состава Национального собрания (Феликс Лепелетье, Камбон, Гара, Барер и др.), известные деятели либеральной партии, вроде Лафайета, Ланжюине, Манюэля, финансисты, вроде Лаффита, и даже прямо «люди Фуше», такие как воспитатель его детей Антуан Жей и его личный секретарь Фабри. Сам герцог Отрантский также избирается членом Палаты от департамента Нижняя Луара, того самого, который направил гражданина Фуше депутатом в Национальный Конвент 23 года назад… В итоге, из 639 депутатов Палаты лишь около 80 оказались бонапартистами. Из остальных (примерно 500 депутатов) большинство составили либералы^{773}.

Но все эти занятия «по долгу службы» — лишь незначительная и не самая главная часть того, что делает Фуше в эпоху «Ста дней». Самое главное для герцога Отрантского — не исчезнуть с поверхности, способствовать установлению режима, при котором он останется «на первых ролях». Как выразился Савари: «Единственной заботой Фуше было занять такое положение, которое сделало бы его необходимым правительству, пришедшему на смену императору, независимо от того, каким будет это правительство»^{774}. Империя обречена, и Фуше это так же ясно весной 1815 г., как в конце 1814 г. для него была очевидна неизбежность падения Бурбонов^{775}. Союзные монархи, собравшиеся в Вене, заявили о своей решимости бороться за низвержение узурпатора и объявили Наполеона «врагом рода человеческого». Еще 13 марта (!), за 7 дней до появления «корсиканца» в Париже они постановили: «Наполеон Бонапарт исключил себя из всех гражданских и общественных отношений и как враг и нарушитель мирового спокойствия осудил себя на публичное наказание». По словам Савари, которые, однако, невозможно проверить, Фуше сразу же после опубликования манифеста союзников стал горячим, хотя и закулисным, пропагандистом идеи добровольного отречения императора и передачи всей полноты власти Палате депутатов^{776}.