Фуше

Вечер 20 марта 1815 г. Перед Тюильри стоит огромная толпа. Однако среди публики, заполнившей площадь перед дворцом, нет людей, в которых Наполеон нуждается в тот момент больше всего. Куда-то исчезли старые ветераны Конвента, нет и близко многих из тех, кого он сделал герцогами, графами, маршалами Франции. «Причиной этого была, — загадочно сообщает герцогиня д’Абрантес, — тайная работа сообщества… которым руководил Фуше. Оно смущало умы в Париже»^{752}. В многочисленной толпе верноподданных нет и самого герцога Отрантского. Фуше не торопится на поклон к императору. Он уверен, что о нем вспомнят, что без него Наполеону не обойтись. Фуше прав. Не успевает император обосноваться в Тюильри, как герцог Отрантский приглашается во дворец. Наполеон — сама предупредительность. «Итак, они хотели похитить вас, — говорит он Фуше, — для того, чтобы вы не смогли сослужить службу своей стране?.. время — трудное, но ваше мужество, точно так же, как и мое, способно преодолеть сложности. Примите вновь должность министра полиции»^{753}. «Верный» Фуше «лезет из кожи вон», чтобы доказать свою преданность императору. «Из всех министров Наполеона, — замечает Флери де Шабулон, — герцог Отрантский был тем, кто… расточал (ему) больше, чем кто бы то ни было, уверений в преданности и верности»^{754}. Герцог Отрантский поздравляет императора с благополучным прибытием в Париж. Он сообщает, что «испытывал беспокойство» при мысли о трудностях, с которыми предстояло столкнуться Наполеону в его предприятии… Поэтому он, Фуше, организовал марш войск на Париж, принудивший короля бежать из столицы. «Если бы возникли какие-либо препятствия, — «доверительно» сообщает Фуше императору, — в мои намерения входило отправиться навстречу вашему величеству»^{755}. Трогательное доказательство «верности». Наполеон не верит ни единому слову Фуше. Фуше не верит ни единому слову императора, но в данный момент они не могут существовать друг без друга. Фуше не может обойтись без хозяина, Наполеон — без подданного. Император для Фуше — человек, способный дать ему власть, а «страсть к управлению», отмеченная у него Барером, — одна из самых сильных страстей герцога Отрантского. Для Наполеона Фуше — человек, наделенный бесспорными административными талантами и, кроме того, — «республиканец», вполне соответствующий новой официальной вывеске режима — вывеске либеральной империи. Император усиленно заигрывает с людьми, известными своими демократическими взглядами. «Он (Наполеон), — пишет королева Гортензия, — окружил себя почти исключительно либералами и даже пытался привлечь на свою сторону республиканцев. Эти две категории граждан были самыми многочисленными и деятельными политическими группировками… в наибольшей степени способными поддержать его тогда, когда их интересы совпадают с его собственными»^{756}. Но на самом деле Наполеон столь же чужд либерализму, как Фуше — преданности республиканским идеалам. Деспотические наклонности Наполеона не покидают его и во время «Ста дней». В доверительном разговоре со своим агентом Гайяром уже на следующий день после прибытия императора (21 марта) Фуше сказал: «Наполеон, далекий от того, чтобы распрощаться со своим честолюбием… возвратился с самыми фантастическими идеями господства и расширения своей власти»^{757}. Император, по словам Фуше, «вернулся большим деспотом, чем когда-либо. Он не говорит ни о чем, кроме как о мести, о военных трибуналах для наказания изменников»^{758}.