Футарк. Первый атт

— Да бросьте, Сирил, она всегда так делает. Это Нэтти, натурщица. Давай, малышка, ты знаешь, что делать… А вы, Сирил, становитесь к мольберту, поглядим, что вы нам изобразите!

— Э-э-э… — сказал я. — Питер, видите ли, меня учили работать только акварелью. До масла по понятным причинам дело не дошло, и…

— Ничего! Я вам сейчас покажу, в чем тут штука.

И я покорился неизбежному… Правда, скоро понял, что меня ждет еще одно испытание: Нэтти успела раздеться донага и теперь возлежала на той самой сцене, с которой недавно вещал Питер. На лице ее не читалось ничего, кроме скуки: видимо, ей не впервой было обнажаться перед совершенно незнакомыми мужчинами.

Я прикрыл глаза. Нет, я все понимаю, люди искусства, но…

— Вот! Вот о чем я говорил! — взревел Питер. — Сирил, вам нужно внутренне раскрепоститься! А ну-ка, выпейте!

Он сунул мне под нос стакан с дурно пахнущим содержимым.

— Что это?!

— Чистый джин!

— Но я не пью! — попытался я отбиться, потому что не знал, во что превращусь после целого стакана этого пойла неизвестного происхождения и сомнительных достоинств.

— Ну и как прикажете с вами работать? — обиженно спросил Питер и сам отхлебнул джина. — Вам надо расслабиться! Как вы будете писать этюд, если не можете даже взглянуть на бедняжку Нэтти?

— Я… я постараюсь, — выдавил я. Ладно. Бывало и хуже. Потасканная натурщица — не самое ужасное из того, что мне доводилось видеть в жизни, а о джентльменском воспитании придется временно забыть.

— Другое дело! — Последовал очередной хлопок по спине. — Приступайте!

Признаться, я вообще не представлял, что может выйти из-под моей кисти. Я поглядывал на увлеченно работающего Питера и старался повторять его действия хотя бы в малом, но, боюсь, то, что в итоге у меня получилось, назвать этюдом не повернулся бы язык даже у слепого.

— Время, — сказала Нэтти, которая все это время вроде бы продремала. Может, так оно и было.

Я выдохнул — пытка окончилась.

— Ну, до завтра! — сказал Питер, она преспокойно оделась, получила плату и удалилась. Встреть я ее на улице, ни за что бы не подумал, кто она такая! Принял бы за служанку или вроде того… — Отличная натурщица! Никогда не ломается! Таких поди поищи… Правда, берет дороговато. — Он посмотрел на меня с намеком.

— Руки только отмою, — понятливо сказал я, — у меня портмоне в кармане пиджака.

— Отмоем, все отмоем! — обрадовался он. — Ну-ка, что у вас тут?..

На том огрызке холста, что выделил мне Питер, красовалось нечто инфернальное. Желто-фиолетовый червяк (Нэтти) извивался на сером с оранжевыми разводами кубе, явно силясь с него сползти. Длинная розовая макаронина (рука Нэтти) с трудом поддерживала грубо намалеванный оранжевый круг с черными лохмотьями вокруг (соответственно это были голова и волосы Нэтти). Над червяком висел в пустоте ярко-синий квадрат (окно), обрамленный чем-то вроде парусов (я попытался изобразить замызганные занавески).

— Вот это да… — выдохнул Питер, и я понял, что опозорился. А на что я, собственно, рассчитывал? — Вы просто самородок, Сирил! Чистейший, незамутненный наив! Вас учить — только портить!

Я чуть не рассмеялся. А я-то еще думал, почему эти господа называют себя «наив», а сами ведут столь разнузданный образ жизни! Дело-то, оказывается, всего-навсего в наивности изображения! Хотя я, честно говоря, назвал бы это «примитивом»… Но — не звучит!

Следующие полчаса я пытался одновременно отмыть руки и отбиться от попыток Питера непременно подписать этюд моим полным именем и этим же вечером продемонстрировать его друзьям. Ну и, разумеется, представить меня, молодое дарование, отметить мое вхождение в теплую компанию как подобает. Сбежать мне удалось только после того, как я ухитрился всучить Питеру купюру — в счет сегодняшнего урока. Он немедленно умчался за припасами для вечернего кутежа, попросив меня подождать буквально четверть часа.

Разумеется, я немедленно покинул это гостеприимное, но абсолютно не подходящее для меня место! Спускаясь по скрипучей лестнице, я вдруг услышал странный звук за одной из закрытых, но незабитых дверей на первом этаже. Там явно кто-то находился… И этот кто-то никак не мог быть закрытой по случаю приема гостей собакой: собаки клацают по полу когтями, а не топают башмаками и не стучат кулаками в стены. А еще они воют, лают или рычат, но не издают подобных звуков! Клянусь, в жизни не слышал подобного! Хотя…

Перед глазами, как живая, встала картинка: разъяренный бакалейщик душит инспектора Таусенда, издавая рев разъяренного быка. Та-ак! Это уже очень интересно!

Разумеется, я и не подумал соваться в эту комнату. Вскрывать замки я не обучен, вдобавок мне совершенно не хотелось оказаться один на один с явным безумцем (ну не станет же, право, нормальный человек издавать этакие звуки!).

Как можно скорее я добрался до своего автомобиля и поспешил в полицейское управление.

— Опять вы! — дружелюбно встретил меня Таусенд. — Может, к нам на службу поступите, а, мистер Кин? Этак не придется туда-сюда ездить!