Футбольное поле

– Почему он из дома ушёл? – решаюсь я продолжить допрос.

– Женился, – Тимка снова вздыхает.

– Ну так это ж хорошо! – и тут же осекаюсь: – Или не очень?

– Он на русской женился.

– Ну и что?

– Мама с папой были против. Они поставили его перед выбором: либо он женится на девушке своей национальности, либо уходит из дому, – Тимка замолкает, а Дилярка прижимается к нему ещё крепче.

– И?

– Он выбрал второе и ушёл. Мама плакала, а папа сказал, что нет и не было у него сына по имени Ренат.

Не могу опомниться от удивления. И понять тоже ничего не могу.

– А что плохого в русских? – спрашиваю.

– Да дело не в русских, – Тимка раздражается. – Дело просто в том, что он должен был жениться на девушке своей национальности!

– Как в сакские времена-а, – тяну я.

– Да так всегда было. А Ренат не только в этом провинился…

Тимка замолкает. К нам подъезжает 25-я «Камри» чёрного цвета. Из машины выскакивает Ренат, Дилярка бросается к нему. Он поднимает её на руки.

– Ай, красавица моя, – целует в обе щёки, потом машет нам:

– Садитесь, я вас довезу.

Я с радостью мчусь на переднее пассажирское сиденье. Тимка тормозит.

– Ты чего, Тимур? – Ренат усаживает Дилярку назад.

– Мы, – Тимка мнётся, – мы… наверное, не поедем, Рен.

С ума сошёл, что ли? Так и хотелось проверить у него температуру! Кататься на поселковых автобусах – сплошное мучение: всё время кажется, что развалишься вместе с ними.

– Да брось, – Ренат обнимает братишку. – Я вас в центре оставлю, в посёлок заезжать не буду.

В «центре» – это значит на трассе. Там посёлок и начинается. Там остановка, одна единственная, откуда можно уехать. И вот это начало все почему-то называют «центром».

– А вдруг папа увидит? – Тимка стоит как вкопанный.

Ренат улыбается:

– Он на автобусах ездит, Тимур, он не увидит, – и садится за руль.

Дядя Чингиз работает в городе и возвращается поздно. Иногда остаётся в ночную смену.

Тимка наконец садится рядом с Диляркой.

Водит Ренат не быстро, а очень быстро. Если б не ремень, я уже раза три ударился бы лбом о стекло.

– Ты помягче можешь? – ворчит Тимка. – Не дрова везёшь!

– Ой, простите. Привык торопиться, – Ренат улыбается и тут же сбавляет скорость. – Как дела, Дима?

– Хорошо, – говорю. – А ты давно машину купил?

– Ага, – Ренат подмигивает кому-то в зеркало заднего вида.

– Да врёт он всё! – бурчит Тимка. – Он у друга берёт.

– Видишь, какой мой братец сдавала! – Мы смеёмся. Ренат одной рукой гладит ручку Дилярки, которая стоит сзади, держась за водительское сиденье. – Что делала, Дилёк?

У Дилярки загораются глаза:

– Игга-а, – и дальше поток почти непонятных мне слов. Но Тимка с Ренатом всё поняли, судя по тому, как улыбаются.

– Я тебе…

Тимка перебивает брата:

– Не надо подарков! Я же говорил!

– Но…

– Нет, Рен, я и так рискую, – Тимка непреклонен.

На светофоре Ренат оборачивается к Дилярке, она обхватывает обеими руками его лицо и сжимает так, что оно морщится. Мы снова смеёмся. И больше всех Тимка.

– Рен, а Дим не играет больше в футбол, – Тимка бьёт не хуже Бахи с компанией. Словами.

Ренат удивлён:

– Почему? Тимур говорил, ты собираешься стать известным футболистом. – Оторвать бы кое-кому язык!

Молчу. За меня говорит Тимка.

– Он мне сегодня утром сказал. Нельзя ему, говорит. А в «Мете» пенальти бил!

– Что значит нельзя? – спрашивает Ренат серьёзно.

– Нельзя, – выдавливаю я из себя и отворачиваюсь.

– Не бывает «нельзя», бывает «не хочу». – Слова Рената будят во мне вулкан. – Ты хочешь играть?

Я молчу. Размышляю.

– Хочу, – голос дрожит. – Но мне нельзя.

Меняю тему, до того как Ренат успевает что-то сказать:

– А ты почему домой заехать не хочешь? – спрашиваю я ещё и потому, что хочу сделать им больно, как они мне. Вулкан извергается.

Ренат начинает вести машину порывисто, резко тормозит на светофорах. Тимка уставился в окно. Только Дилярка всё пытается устоять, обнимая водительское сиденье. Я уже жалею, что спросил.

Вдруг Ренат говорит ровным голосом:

– Между мной и родителями стена непонимания. Бетонная.

Бетонная стена – это плохо. Почти непоправимо. Её не пробить. Будь это футбольная стенка, было бы легче – она двигается, ломается. В конце концов, всегда можно ударить выше неё или сбоку. Живая стенка лучше бетонной. Она умеет понимать.

Ренат продолжает:

– Когда-то давно, ещё в школе, я играл в футбол. Часто. Иногда с вами, помнишь?

Припоминаю. Молчу. Слушаю.

– Я и сейчас играю, но профессионально.

Внутри у меня что-то загорается, как будто там завелось собственное внутреннее солнце. Я восхищённо смотрю на Рената.

– В Лиге Любителей Футбола, – он замечает мой взгляд и улыбается. – Вот завтра у меня тренировка. Тимур согласился ехать. Хочешь, и тебя возьмём?

– Да! – кричу я и тут же замолкаю. Вспоминаю своё «нельзя».

Сзади слышится радостный голос Тимки:

– Классно! А то я уже голову сломал, что бы такое родителям придумать. А вдвоём легче будет соврать!

– Вгать нехагасо, – с умным видом изрекает Дилярка. Мы смеёмся.

– Да, Дилёк, нехорошо, – сквозь смех говорит Ренат. – Ты не ври, ладно?

– Я не вгу, – Дилярка улыбается брату.

– Пацаны, вы видели офсайд в матче между Испанией и Португалией? – вдруг возбуждённо спрашивает Ренат.