G.O.G.R. (СИ)

— У… Не общаюсь я со своей сестрой! Жадная она, шо та гадюка!

Пётр Иванович ясно видел, что Переглухов врёт. Этот типчик из той же серии, что и Утюг — будет «с учёным видом знатока» сочинять сказки, изворачиваться и находить ответ на любой вопрос. Хоть ты в «слоник» его пихай! С такими хоромами, ещё третий этаж мастырит, и тут же ноет, о том, какая жадная у него сестра… Кстати, в дом не пригласил… Пётр Иванович не стал более топтаться у калитки, прожариваясь на солнце.

— Мы пройдём! — заявил он и по-милицейски уверенно двинулся к Переглухову во двор, пихнув хозяина плечом. За ним тут же последовал Сидоров и потащился Ежонков, который на жаре уже успел превратиться в пластилин. Переглухов вздрогнул, но попятился назад и пропустил милиционеров, чтобы не вызывать на свою тщедушную персону лишний огонь.

Двор представлял собой стройплощадку. Повсюду громоздились штабеля кирпичей, огромные мешки со строительными смесями, в одном углу торчала бетономешалка, а в другом углу — недостроенное строение, похожее на кирпичную коробку.

Вымощенная плиткой дорожка, что вела через двор к дому, была покрыта цементными плюхами, из-за чего приходилось постоянно смотреть вниз, под ноги, чтобы не вступить и не испортить туфли. Ежонков случайно задел рукавом рубашки грубые ко́злы, прислонённые к стене дома, и получил бурое пятно…

— Проходите, — робко, как показалось Серёгину, предложил Переглухов и распахнул дверь. — У меня тут… неубрано…

«Неубрано» — это очень мягко сказано. Прихожая оказалась продолжением стройплощадки, прямо посередине её высилась стремянка, на которой стоял чумазый рабочий и копался с проводкой, торчащей из потолка. Серёгину и Сидорову хоромы Переглухова напомнили Донецкое представительство корпорации «Росси — Ойл», так же изнурённое глобальным ремонтом, который затеял ненастоящий Мильтон. Кстати, никто так и не узнал, куда девался Фёдор Поликарпович Мезенцев. Пётр Иванович ожидал, что скоро его обнаружат на вокзале, или на свалке, лишённого памяти, как Крючковца и Хлестко. А может быть, Мезенцеву повезёт куда меньше и он затеряется среди бомжей…

Когда в развороченную прихожую вполз Ежонков — Переглухов объявил рабочему на стремянке:

— Эй, Данила, перерыв до двух! Пойди, остальным скажи!

— Ага! — кивнул покрытый цементной пылью и мелом Данила, ловко покинул стремянку и охотно удалился во двор.

Едва он скрылся — хозяин воровато повёл головой из стороны в сторону, тщательно закрыл за ним дверь, а потом установил на Серёгина глаза, полные непонятной мольбы.

— Приходил он ко мне, Серёжка беспутный… — выдавил он, и Пётр Иванович удивился, так как думал, что Переглухов не станет распространяться о Зайцеве, тем более — «Серёжка беспутный»…

— Когда? — выскочило из Сидорова.

— В начале лета… — пискнул Переглухов, стащив с лысеющей башки панаму, сминая её в руках. — Я слышал, что он за ум взялся и участковым стал, но как увидел — обалдел. Тощий весь какой-то, глаза безумные. Наркоман! Да, да, подсел! — постановил он с уверенностью паровоза. — Одет в какое-то драньё, умолял меня, чтобы я его от чего-то спас. А я ему кто? — мать Тереза?? У меня нет денег на клиники! Выставил его, а он — как на улицу попал — так заорал по-бычьи: «Му-у!». Я перепугался, что у него ломка начнётся и участкового вызвал. А он — скок через забор и куда-то сбежал. Всё, больше я этого шалопая не видел. Позвонил его мамке, а она мне сказала, что три года не знает, куда он делся! Зачем мне в семью такое позорище? — взвизгнул Переглухов и от избытка эмоций огрел кулаком только что оштукатуренную стену. — Чёрт! — он запачкал руку и принялся счищать серый раствор о свою майку и панамку. — Мой родной сын в Киеве милицейскую должность получил, а тут этот… пострел… биографию ему изгадит…. Прошу вас… — заговорщицки прошептал Переглухов и придвинулся ближе к Серёгину, силясь что-то сказать ему на ушко.

Серёгин отодвинулся от Переглухова, потому что не хотел выпачкаться в его раствор.

— Прошу вас… — повторил Переглухов, кроме руки уделав раствором весь перёд своей майки и всю панамку. — Не давайте делу ход… Умоляю! — его чистая левая рука полезла в карман джинсиков под майкой и явила на свет толстый белый конверт.

Пётр Иванович сразу догадался, что Переглухов пытается всучить взятку, лишь бы информация о якобы наркомании Зайцева никуда не просочилась. Вообще, надо бы копнуть Переглухова на предмет его доходов и налогов. Но, во-первых, сейчас не до этого, потому что надо ещё успеть к Семиручке, а во-вторых, пускай этим занимается налоговая полиция, это их стезя, а не Серёгина. Пётр Иванович отклонил конверт, пообещал никому ничего про Зайцева не говорить и поспешил распрощаться с Переглуховым. Он быстро сообразил, что этот куркуль в «чёртовую банду» пока не попал, мало что знает про «похождения Зайцева», и вообще, только время потеряли на общение с ним.

— Ух, хоть бы чайку предложил! — ворчал Ежонков, уходя от Переглухова. — Надо было связать его и насильно вспушить! Не нравится он мне! Зачем ушли, Серёгин?