Габриэла, корица и гвоздика

— Что это, черт возьми, ты выдумала, Филомена? С ума сошла, что ли?

Еще не совсем проснувшись и вспоминая о Ризолете, Насиб поискал глазами домашние туфли. Его волосатая грудь пахла дешевыми духами этой женщины.

Он так и вышел в коридор — босиком, в длинной ночной рубашке. Старая Филомена ожидала его в гостиной, на ней было новое платье, на голове цветной платок, а в руках зонтик. На полу лежал баул и сверток с изображениями святых. Она служила у Насиба с тех пор, как тот купил бар, то есть больше четырех лет.

Она была ворчливая, но чистоплотная и работящая, серьезная сверх всякой меры, исключительно честная и старательная. «Просто драгоценная жемчужина», — обычно отзывалась о ней дона Арминда. Но нередка она вставала с левой ноги и в такие дни открывала рог лишь затем, чтобы объявить о своем предстоящем уходе и отъезде, в Агуа-Прету, где ее единственный сын обосновался несколько лет назад, открыв зеленную лавку. Она часто заговаривала об отъезде, и Насиб уже не верил ей больше, полагая, что это просто безобидная блажь старухи, которая так привязана к нему, что могла бы сойти скорее за члена семьи или дальнюю родственницу, чем за прислугу.

Снова послышался гудок, Насиб открыл окно; так он и предполагал, это оказалась «Ита» из Рио-де-Жанейро. Остановившись у скалы Рапа, пароход вызывал лоцмана.

— Что за глупости, Филомена? Так неожиданно, без всякого предупреждения?.. Просто чепуха какая-то.

— Неправда, сеньор Насиб! С той самой минуты, как я переступила порог вашего дома, я не переставала говорить: «Когда-нибудь я обязательно уеду к моему Висенте…»

— Но ты могла бы предупредить меня вчера, раз уж собралась уезжать…

— Я так и сделала — передала вам через Шико, но вы не обратили внимания. И даже не заглянули домой…

Это верно: служивший у Насиба Разиня Шико, сын доны Арминды, сказал ему вчера, когда приносил из дома завтрак, что старуха велела предупредить, что уезжает. Но это повторялось почти каждую неделю; Насиб пропустил слова Шико мимо ушей и ничего не ответил.

— Я ждала вас всю ночь… До рассвета… А вы бегали по девчонкам… Такой человек, как вы, уже давно должен был жениться и сидеть дома, а не болтаться после работы где попало… В один прекрасный день, хоть вы и крепкий с виду, вы ослабеете и умрете…

Ее худой палец указывал на грудь Насиба, видневшуюся через вырез длинной рубашки, вышитой красными цветочками. Насиб опустил глаза и увидел следы губной помады. Ризолета!.. Старая Филомена и дона Арминда любили нападать на него за то, что он все еще холост, постоянно на что-то намекали и подбирали Насибу невест.

— Послушай, Филомена…

— Ничего не поделаешь, сеньор Насиб. На этот раз я действительно уезжаю. Висенте мне написал, что женится и что я ему нужна. Я уже уложила вещи…

И надо же было ей уехать накануне банкета автобусной компании «Сул-Баияна», назначенного на следующий день… Попробуйте приготовить и подать обед на тридцать персон, а старуха будто нарочно выбрала этот день для отъезда.

— Прощайте, сеньор Насиб. Пусть господь вас хранит и поможет вам найти хорошую невесту, которая возьмет на себя заботы о вашем доме…

— Но, Филомена, сейчас только шесть часов, а поезд уходит в восемь…

— Я поездам никогда не доверяю, дело ненадежное. Уж лучше я приду заранее…

— Давай я хоть расплачусь с тобой…

Все это походило на нелепый сон. Он стал шагать босиком по холодному цементному полу гостиной, чихнул, тихонько выругался. Теперь только простудиться не хватает… Вот сумасшедшая старуха…

Филомена протянула костлявую руку и подала ему кончики пальцев.

— До свидания, сеньор Насиб. Будете в Агуа-Прете, милости просим.

Насиб отсчитал нужную сумму и добавил немного — как бы там ни было, она это заслужила, — помог Филомене поднять баул, тяжелый сверток с многочисленными изображениями святых, которые прежде украшали ее комнатку окнами во двор, и, наконец, зонтик. Через окно лился радостный утренний свет, а с ним врывался легкий морской ветерок, слышалось пение птиц, и солнце ярко сияло на безоблачном после долгих дождливых дней небе. Насиб посмотрел на пароход, к которому подходил катер лоцмана, и махнул рукой, решив больше не ложиться. Лучше он поспит в час сиесты, чтобы к вечеру быть в форме: он обещал Ризолете вернуться. Чертова старуха, весь день испортила…

Он подошел к окну и посмотрел вслед Филомене.

Ветерок с моря заставил его вздрогнуть, его дом на Ладейре-де-Сан-Себастьян находился почти напротив входа в бухту. Хорошо хоть, что дожди кончились. Они продолжались так долго, что еще немного — и погубили бы урожай, ведь если бы дожди не прекратились, молодые плоды какао могли загнить на деревьях. Полковники уже начали беспокоиться.

В окне соседнего дома появилась Арминда, подруга старой Филомены, и помахала ей платком. — С добрым утром, сеньор Насиб.

— Сумасшедшая эта Филомена… Ушла от меня…

— Да… Подумать только, какое совпадение! Еще вчера я сказала Шико, когда он пришел из бара: «Завтра Филомена уедет, сын вызвал ее письмом…»

— Шико мне говорил, но я не поверил.