Габсбурги. Власть над миром

У нас только один категорический императив — идея венгерской государственности, и мы требуем, чтобы каждый гражданин признал это и безоговорочно подчинился… Венгры завоевали эту страну для венгров, а не для кого-то еще. Первенство и гегемония венгров только справедливы.

Ректор Будапештского университета формулировал еще резче: цель мадьяризации — это ассимиляция и следует «продолжать ее, пока не останется ни единого словака»[480].

Напротив, в Цислейтании, где ни одна из национальностей не составляла большинства, политика была нацелена на регулирование межнациональных отношений законом. Споры направлялись в административные суды, которые обычно выносили решения в пользу этнических групп, находившихся в меньшинстве. Поначалу административные суды опирались на субъективный принцип: национальностью участника процесса считалась та, которую он сам заявил. Но судьи сталкивались с таким числом явно лживых заявлений, что вынуждены были применять и «объективный тест», основанный на языке, происхождении, членстве в различных обществах и повседневных привычках. Национальная принадлежность стала измеримой характеристикой, и теперь за классификацию граждан по этому признаку взялось государство. Нацистской Германии предстояло сделать следующий шаг: там разработали перечень национальностей, в сущности сводившихся к смертному приговору[481].

В Цислейтании националистические тенденции практически блокировали парламентские механизмы. Исходно избирательная система обеспечивала приоритет немцам из среднего класса. Они голосовали за солидных либеральных депутатов, но Франц Иосиф либералов не жаловал: эти господа возражали против траты денег на армию и вынудили императора отказаться от заключенного в 1855 г. конкордата с папой, по которому большая часть школ передавалась под контроль церкви. Репутация либералов рухнула после биржевого краха 1873 г., в ходе которого выяснилось, что слишком многие из них были нечисты на руку. Еще одним ударом стало появление негерманской буржуазии и электората. Новые избиратели голосовали за свои национальные партии, но те делились еще и по идеологическому признаку. В итоге расплодилось множество партий, которые то и дело вступали в различные непрочные коалиции.

В такой ситуации правительству, по определению одного министра-президента, приходилось «справляться как получится» — вести торг o мелких уступках, чтобы держать национальные партии «в состоянии равномерного и тщательно регулируемого недовольства». Так, поляков утихомирили, отдав им контроль над Галицией, а словенцам передали управление Крайной. Немцев-католиков задобрили законами о пенсиях и регулировании условий труда, которые обеспечили Цислейтании лучшее после Германии и Швейцарии трудовое законодательство во всей Европе. Труднее оказалось умиротворить чехов. Ради их поддержки Франц Иосиф собирался даровать Чехии такое же самоуправление, как в Венгрии, но венгерские лидеры яростно возражали против любого размывания особого статуса их страны. Тогда Франц Иосиф одобрил идею сделать рабочим языком высших государственных учреждений в Чехии не немецкий, а чешский. В итоге воцарился хаос. Несколько дней уличных волнений в Вене и Праге заставили отложить этот переход на неопределенный срок[482].

Франц Иосиф считал национализм болезнью среднего класса и поэтому одобрял идею снизить избирательный ценз, дав право голоса рабочим. Кроме того, на выборах в рейхсрат (но не в ландтаги) отменили прежнюю систему голосования, дававшую преимущество плательщикам высоких налогов, так что к 1907 г. все взрослые мужчины Цислейтании имели равные избирательные права. Крупнейшей парламентской партией стали социалисты, которые руководствовались классовой идеологией; их лидеры отвергали национальность как «ложное сознание» и факт не более важный, чем цвет волос. Несмотря на это, сами социалисты были расколоты по национальному признаку на соперничающие немецкие и чешские организации. Связанные с ними профсоюзы делились так же. Межнациональные трения оставались непременной составляющей политической системы.