Габсбурги. Власть над миром

Росла и дистанция между монархом и правительством. Филипп II был, как это называется теперь, микроменеджером: он настолько тщательно вникал в дела и определял мельчайшие детали, что министры и чиновники чувствовали себя без него беспомощными. В такой маниакальной внимательности современники Филиппа усматривали заботу о стране и стремление править по справедливости. Его сын Филипп III (правил в 1598–1621 гг.) сначала пытался подражать отцу: собирал комиссии, составлял планы захвата Ирландии и вторжения в Африку. Но когда все грандиозные проекты провалились, Филиппа охватили неуверенность и апатия, и с тех пор он препоручал государственные заботы советникам или, все чаще, своему valido — доверенному лицу — герцогу Лерме. Валидо, что-то среднее между фаворитом короля и первым министром, выполнял основной объем королевских обязанностей, а в случае герцога Лермы использовал свое положение еще и для личного обогащения. Но и такой валидо был полезен правителю, и не только как рабочая лошадка. На него всегда можно было свалить вину, если политический курс оказывался неудачным[271].

Valimiento, то есть «правление валидо», продолжилось и в царствование Филиппа IV — его осуществлял граф-герцог де Оливарес, а затем, с середины 1640-х гг., дон Луис де Аро. Их мастерство в деле управления государством позволяло Филиппу IV выполнять церемониальные функции короля, заказывать великие произведения искусства и заниматься тем, что у него получалось лучше всего, — делать внебрачных детей, которых в итоге родилось не меньше 30. Между интрижками Филипп вел активную переписку с левитирующей аббатисой и мистиком Марией Агредской, исповедуясь в грехах плоти и получая советы по государственным вопросам. Мария убеждала его взять бразды правления в свои руки, удалив фаворитов. Ей вторили гранды, которым казалось, что они лишились влияния при дворе. Филипп внял этим увещеваниям и в 1643 г. сместил Оливареса, однако вскоре поставил на его место Луиса де Аро.

Общепринятым в то время было мнение, что король должен править сам, а не передоверять свои обязанности другим. Один из советников Филиппа замечал, что «валимиенто — бич нашей эпохи», потому что порождает интриги, недовольство, измену и разорение. Король получил власть от Бога и должен, следуя Божественному примеру, править лично. Такие обращения к небесному порядку были типичны для испанской монархической литературы. Как объяснял один юрист, монарх является «подобием Бога на земле, и он должен следовать действиям Бога и подражать им». Следовательно, он не может делить свои полномочия с третьими лицами, а должен осуществлять «абсолютную королевскую власть» (poderio real absoluto)[272].

Термин «абсолютизм» возник после Французской революции для описания того типа монархического правления, который имелся во Франции до 1789 г., но прилагательное «абсолютный» восходит к Средним векам. Происходившее от латинского absolutus («дозволенный»), оно употреблялось преимущественно в сфере юриспруденции, описывая власть, которая не ограничена никакими законами. Эта концепция перекликалась с римским правом, полагавшим монаршую волю источником законодательных полномочий, и делала «абсолютную» власть испанской короны высшей правовой инстанцией. Во всяком случае некоторые из королевских чиновников приходили именно к такому заключению. Отсюда возникшие во второй половине XVII в. максимы «Приказ короля — закон», «Его Величество — абсолютный повелитель, любые распоряжения которого должны исполняться немедленно и без обсуждения» и «Королю следует повиноваться как безусловному и самовластному (despótico) господину наших жизней и имущества»[273].

Но это были лишь мнения юристов, поскольку королевская власть была ограничена и в теории, и на практике. Во-первых, все понимали, что законотворчество монарха ограничивают ранее принятые законы и сложившиеся традиции: пренебрежение ими ставило бы под удар гармонию в королевстве, которую монарх обязан охранять. Для иллюстрации этого тезиса королевскую власть часто сравнивали с арфой, струны которой приходится натягивать и ослаблять, чтобы получить мелодичное созвучие всех подданных. Другие авторы уподобляли монархию часовому механизму, который король должен поддерживать в постоянном движении. Ему следует не переизобретать этот механизм, но лишь обслуживать и ремонтировать его.