Гадалка

С каждым словом, с каждой интонацией Наталья раздражалась всё больше. Возможно, это сказывалось напряжение прошлых дней, сеанс с программистом и встреча с тем незнакомцем, но ярость нарастала в геометрической прогрессии. Пусть он слепой, но у него не отбирают ребенка! Далеким отголоском сознания Наталья понимала, что злится напрасно, но ничего с собой поделать не могла. В такие минуты и срываются колючки с языка, о которых потом будешь жалеть.

— Нет, мы с тобой разные люди, работаем в разных сферах. Ты вот занимаешься продажей своего тела…

— А ты?

— А я… — Наталья запнулась, ведь только сегодня она занималась тем же самым. Пусть и с целью заглянуть в далекое будущее, но, по сути, этот накачанный слепец прав!

— Я же и говорю, что коллеги, только твои услуги обходятся дороже.

— Нет, мальчик-проститут, я не такая.

— Я жду трамвая, — подхватил Петр.

Наталья вспыхнула. Рука дернулась сама и там, где недавно раздавался звон стекла, прозвенела хлесткая пощечина. На гладко выбритой щеке расцвел след от пальцев. Петр глубоко вздохнул, отставил бокал и поднялся. Он начал покачивать бедрами в такт музыке.

— Я не проститутка, это у меня такой дар. Надо же как-то зарабатывать!

Петр танцевал. Молча. Он снова перетекал с места на место, подобно живой ртути. Руки крыльями орла возносились и плавно опадали.

— Да и что ты знаешь о моей жизни? Что ты можешь знать? Ты же закрыт в своей ракушке и только кончик высовываешь, когда тебя очередная дамочка снимет на вечер! Ты даже хуже вибратора, потому что он бездушный предмет, а ты вынужден по-рабски глотать обиды и засовывать чувства глубоко и надолго.

Петр танцевал. Плечо вверх, нога отходит в сторону. Большие пальцы рук задевают повязку и чуть приспускают её, дразня женское воображение. Мышцы живота развиты как у косаря. Кисти рук двигаются так плавно, словно они без костей.

— Вообще-то я с тобой разговариваю! Не смей от меня отворачиваться! Сядь на место!

Музыка звучала мягко, также мягко и легко перемещалось тренированное тело. Налево, направо, поворот. Казалось, что он сам музыка, это от него идут звуковые волны, плавные, завораживающие.

— Если не сядешь, то я пожалуюсь на тебя менеджеру! Сядь, я сказала!

Наталья раздражалась всё больше и больше. Казалось, что Петр это чувствовал и старался поддразнить ещё, разгорячить её, чтобы она выплеснула весь гнев, всю злость, которая клокотала внутри. Он танцевал, замирал на миг и тут же двигался дальше. Вверх, вниз, влево, вправо. Наталья выплеснула на него содержимое бокала и только тогда он остановился.

— Спасибо, моя Мальвина, ты остудила жар. Как мне отблагодарить тебя? Хочешь, я сделаю небольшой массаж? Для коллеги ничего не жалко.

— Прекрати издеваться! Я сейчас действительно пожалуюсь менеджеру, и ты вылетишь со своего тепленького места.

Петр улыбнулся. Так же мягко, как и танцевал. Такая улыбка бывает у младенца, когда ему снится что-то хорошее.

— А может, ты и права. Я действительно превращаюсь в раба на этом месте. Я совсем недавно крушил челюсти и неплохо зарабатывал, а теперь я живой вибратор. Теперь я существо, которым может помыкать всякая… женщина, которая зарабатывает чуть больше, — Петр сдержался и проглотил то слово, что чуть не сорвалось с губ.

— Да ты… — Наталья задохнулась от ярости.

Рука схватила сумку, оттуда вылетела пятитысячная купюра и удобно устроилась в повязке стриптизера.

— Ни в чем себе не отказывай. Я прекрасно провела время. Прощай, — Наталья кинулась прочь из комнатки.

В затемненном зале было уже довольно много народа. Звучала паршивая музыка. Продажное мясо толкалось среди алчных покупательниц. Наталья отбросила галантно протянутую мужскую руку и поспешила на выход. На счастье официанта Кирилла он ей не попался на пути. Гардеробщик подал шубку, но так и не дождался чаевых, огорченно надул губки. Наталья сдержалась, хотя внутри всё горело. Она выскочила на улицу и вдохнула холодный воздух.

Морозец чуть охладил разгоряченный лоб. Но внутри всё клокотало и просило выхода. Да как он посмел? Да кто он такой? Да она…

И где-то внутри маленький, но ужасно противный голосок пел о том, что он прав, что она тоже проститутка, только более дорогая. Никаким даром это не оправдать — она тоже продает себя за деньги.

Желтое такси остановилось сразу же, как только Наталья махнула рукой. Наталья передала деньги, назвала адрес и уткнулась лицом в ладони. Плечи затряслись от рыданий. Пожилой водитель тактично молчал, уверенно вел машину и изредка поглядывал на плачущую пассажирку.

Слезы текли ручьем и смывали накопившуюся злость, ненависть и неприязнь по отношению к людям, к своей жизни. Наталье становилось легче с каждой упавшей каплей. Она почти успокоилась, когда шофер сказал о прибытии к месту назначения. Наталья вышла.