Гадалка для холостяка

— Хорошо! Твои условия? — выгибает бровь.

Отстраняюсь, одергиваю блузу и задираю нос.

Это другой разговор.

Всегда нужно решать вопросы дипломатично и предельно выгодно обеим сторонам.

Задумываюсь.

Понимаю, что времени в обрез, потому что вот-вот должна вернуться Аглая Рудольфовна. Но в моей голове такая окрошка, что ничего стоящего на ум не приходит.

Ну что мне у него попросить?

Отдать ту кровать, на которой спала?

Или умный кран?

Денег попросить?

Или продуктами холодильник забить?

О!

А может, попросить решить мои проблемы с упырем, которому я ухо контузила?

— Ну! — подстегивает нервно Миронов.

Ой, блин!

Ладно.

— До конца семестра вы меня не вызываете к доске, Илья Иванович. Не терроризируете меня своими задачами. На контрольных ставите одни пятерки, — затыкаюсь, глядя на позеленевшее лицо преподавателя. — Ну хорошо, четвёрки, — компромисс! Компромисс! — И без проблем допускаете до экзамена! — на последнем слове зажмуриваюсь, готовясь все-таки вылететь с двадцать второго этажа.

Миронов молчит.

Да и я вроде как на месте стою.

— А тебе не кажется, что мне будет легче пригрозить тебе недопуском до экзамена, чем выполнять это всё? — шепотом гремит над макушкой голос Миронова.

Да, что-то такое в этом есть.

Но!

Распахиваю глаза и смотрю на доцента. Две его груди вызывающе топорщатся и велят обратить на них внимание. Но сейчас не об этом, когда я чувствую, как поток гнева и ярости поднимается во мне с утроенной силой. Я еле сдерживаюсь, чтобы не втащить ненавистному преподавателю.

Шантажировать меня вздумал?

Ну что он за человек такой?

— Как же гнусно вы играете, Илья Иванович, — кручу головой. — А с виду приличный человек.

— Ну-ну, Решетникова, за речью следи.

А мне уже терять нечего.

— Тогда я вашей бабуле расскажу, что вы меня принуждаете быть вашей девушкой! Что вы на это скажете?! — я тоже не лыком шита. Съел?!

Миронов задумывается, поскрёбывая пальцем подбородок.

— Идет! — протягивает мне руку, но я не успеваю вложить свою, потому что…

— Вы ж мои соколики! Ну как приятно на любящих друг друга людей смотреть! — ликует Аглая Рудольфовна.

Глава 24. Горошинка и стручочек!

— Яночка, а как вы познакомились? — Рудольфовна пытает мою студентку, которая неплохо держится.

Привалившись плечом к косяку, наблюдаю, стоя в дверях, за сидящей на высоком стуле ба. Она смотрит на мою новоиспеченную девушку с обожанием и неподдельным восторгом, когда та, раскованно забросив ногу на ногу, минутой ранее звездела о том, как самоотверженно мы друг друга любим.

Усмехаюсь и кручу головой.

Этой девчонке в театральный надо было поступать, а не страшить тригонометрические уравнения.

Но, с другой стороны, как славненько всё для меня разрешилось: теперь беспокойная душа бабули угомонится и она, наконец, перестанет таскаться по всяким сомнительным притонам, чтобы узнать мое будущее. Кстати, на счет последнего я планирую разобраться. Какого лешего Рудольфовна таскалась к шарлатанке? Выходит так, что за моей спиной моя родственница и аферистка с угольными глазами заговоры против меня плетут?

Не бывать этому!

Всё правильно я сделал, и принятое решение устроить для ба небольшое шоу с появившейся в моей жизни девушкой — оказалось выгодным всем: в первую очередь для меня, чтобы остаться верным своему холостяцкому существованию, бабуле, чтобы спокойно спать, и даже моей предприимчивой студентке, заломившей приличную цену за участие в представлении.

Ладно, так уж и быть: допуск до экзамена я ей организую, а вот на счет сдачи экзамена уговора не было, поэтому там я отыграюсь по полной.

Оторвавшись от косяка, выхожу из укрытия, ловя на своей футболке прошмыгнувший зайцем взгляд Решетниковой. Мне пришлось прикрыть свой живот. Светить голым пупком перед ба и своей студенткой — далеко от приличия.

— Мы познакомились, когда я спасал Яну, ба, — подхожу к девушке и притягиваю к себе, решая перехватить инициативу по навешиванию лапши на себя. Иначе эта прохиндейка такого наговорит, потом век буду перед родственницей отмываться. — На парковке. Ей плохо стало, а я оказал первую помощь! — треплю опешившую девчонку за ухо.

Её ротик мило распахивается, являя мне розовый язычок.

И правда хорошенькая.

Пока молчит.

А не когда смотрит на меня взглядом, посылающим в далекое кругосветное.

Согласен, с ухом я погорячился.

И тут же исправился.

Потрепав за яблочко скулы.

— Как романтично! — качает головой ба. — Мой внук — настоящий герой, — заключает торжественно ба.

Решетникова закатывает глаза и издает булькающий звук недовольства и протеста.

А что? Она хотела, чтобы я рассказал ба, что она является моей студенткой? Или сомневается в том, что я герой?

От бессознательного падения спас?

Спас.

Накормил?

Было!

Спать уложил?

Вон, видно, что выспалась!

Не приставал?

Всё пристойно и чинно.

А то, что мне снилось… так это не доказуемо.

Ну и?

Чем не герой?

— Пожалуй, герой! Правда, ягодка? Я же у тебя герой? — приторно улыбаюсь и поглаживаю напряженное девичье бедро. А когда девушка ко мне поворачивается, вмиг перестаю это делать. Она смотрит так, словно жгучей крапивой хлещет.