Гадина Петровна (СИ)

Теофиль предположил, что Одинэска — это какая-то безвременно ушедшая близкая родственница принцессы и тактично кивнул, мол, нам всем без нее тяжело, конечно же.

— Однако принцесса, дела делами, а вечер уже поздний. Сегодняшний день был слишком насыщенным событиями, а мне еще нужно справиться о состоянии короля. Да и вам отдохнуть не помешает.

Принцесса согласилась: она с полудня беспрестанно мечтала о том, чтобы скинуть с себя неудобное платье, распустить волосы, и лечь на кровать, закинув ноги на высокую подушку. Интересно, где бродит ее муженёк? У дверей ждал Дефорт, как всегда спокойный и собранный.

Муженёк обнаружился возле ее собственных покоев в сопровождении человек эдак двадцати придворных. На ее недоуменный взгляд, Мартин заявил:

— Ровена, где вы ходите? Я вас жду, чтобы завершить процедуру вступления в законный брак церемонией консумации.

— Чем?

У принцессы вытянулось лицо.

— Консумации? — слово звучало смутно знакомо.

— Именно. Без консумации наш брак не будет считаться действительным.

Принцесса догадалась, что термин означает пресловутую первую брачную ночь.

— А эти все что, тоже с нами пойдут консумироваться? — она махнула рукой на свиту.

— Что вы, Ровена, — вспыхнул принц, — они будут ждать здесь, под дверью. Пока мы не вынесем и не предъявим их взглядам пятно невинности на наших простынях!

Принцесса уныло подумала, что ее пятно невинности осталось в далеком, далеком прошлом, где-то в общежитии аграрного университета.

— Принц, сегодня столь тяжелый для вас день, полный тревоги за жизнь отца. Уверены ли вы, что это дело нельзя отложить до более благоприятного момента? — попыталась увильнуть Ровена.

— Я скоро стану королем, — выпятил худую грудь юноша. — Мне пристало делать то, что велит долг, невзирая на жизненные тяготы и личные потрясения.

«Ишь ты, какой самоотверженный!» — подумала принцесса.

— Ладно, пойдем!

Она отпустила Дефорта до утра и затащила принца в свои покои, быстро закрыв двери под выкрики: «плодородной вам ночи», «пусть небо ниспошлет вам сына» и тому подобное. Кто-то даже сыпанул ей в спину пшена и попал за шиворот. Принцесса высунулась в приоткрытую дверь и пригрозила, что отправит хулигана за веником, чтоб неповадно было мусорить.

— Отвернись-ка, — скомандовала она Мартину. Тот послушно отвернулся.

Кое-как стащив опостылевшее платье, она переоделась в просторную ночную рубашку, и завалилась на перины.

— Можно поворачиваться? — спросил принц.

В ответ услышал сопение и похрапывание.

Принц развернулся, постоял в нерешительности, затем аккуратно присел на краешек постели Ровены. Немного посидел, положив руки на колени, затем взглянул на жену. Та спала, открыв рот, и выдавая размеренное «хрррр, хрррр, хррррр». Он аккуратно закрыл принцессе рот: храп прекратился. Затем, набравшись смелости, расстегнул верхнюю пуговку ее ночной рубашки, приступил ко второй. Осторожно потрогал за грудь. Принцесса подскочила, как на пружине, и заорала:

— Ты что сдурел?

— Так к-к-консумация!

— Какая консумация? Ты мне в сыновья годишься!

Принц ошалел от такого заявления.

— А как же пятно невинности? Они там ждут все!

— Ну ты как маленький, ей богу. Ай, ты и есть маленький!

— Ровена, мы одного возраста, прекрати уже, в конце концов!

Он положил руку ей на колено и стал гладить, стараясь выглядеть уверенным.

— Мартин, ну неужели ты этого хочешь, разве хочешь? По правде?

— Нет, — сказал он, опустив глаза. — По правде нет. Но таковы правила. Нам нельзя их нарушать. Я справлюсь, я все умею, я знаю как.

— Эх ты, все-то он знает, все умеет!

Что-то вроде сочувствия шевельнулось в душе принцессы. Ей стало грустно за этого мальчика, который был невольным заложником своего королевского происхождения. Что такое восемнадцать лет? В ее мире восемнадцатилетние по большей части считались еще совсем детьми, и только назывались совершеннолетними. А тут такие потрясения у ребенка: любимая под арестом, мать отравила отца чуть ли не насмерть, нежеланный брак. Для сорокавосьмилетней женщины он сейчас был все равно что маленький желторотый цыпленок, который ерошился и пытался казаться серьезной птицей. Отчего выглядел совсем жалко.

Она легонько погладила принца тыльной стороной ладони по светлым волосам. От этого материнского жеста Мартин в одно мгновение сдулся, всхлипнул, уткнулся ей в плечо и зарыдал.

— Я так боюсь за папу, за маму, за Виолетту. Что теперь будет? Что с ними будет? Обещай, что их не казнят?

— Да ладно тебе, — неуклюже попыталась утешить Ровена. — Все будет хорошо. Ты станешь королем, большим и сильным, все решишь, все разрулишь. Всех помилуешь.

Сама же в этот момент думала, что для принца хорошего будет мало. Велика вероятность, что король умрет. Королеву ей никак нельзя оставлять в живых — с таким же успехом можно дважды выброситься с балкона, потратив остатки жизней. А если суд и помилует Виолетту, то все равно придется отослать ее куда подальше, с глаз долой, чтобы не дискредитировала молодую королеву своим присутствием.