Гадина Петровна (СИ)

— Разберемся, присаживайтесь, ваша светлость, — ответил генерал. — Насколько я понял, маркиза, отравленные пирожные были приготовлены по фамильному рецепту вашей семьи?

— Так. Но я не распоряжалась их готовить.

— Ваша дочь распорядилась, так Виолетта?

Девушка опустила глаза.

— Виолетта, деточка, рассказывай, как есть! Зачем ты принесла эти пирожные? — умоляюще воскликнула маркиза.

Королева и принц сохраняли молчание и наблюдали за происходящим, но если королева была спокойна, то принц демонстрировал чрезвычайное волнение. Теофиль также присутствовал, но не занимал места за столом, а привычно наблюдал за происходящим из затененного угла. Принцесса впервые обнаружила на его лице выражение неподдельного интереса к происходящему. Похоже, этот поворот событий удивил даже закаленного дворцовой жизнью интригана.

— Ваше величество, — обратился Шварц к Фелиции. — Где вы находились в момент трагедии?

— За своим столом, Шварц, — оскорбленно ответила королева. — Я бы просила не унижать меня допросом, хотя бы в знак сочувствия моему горю.

— Король еще жив, ваше величество, — отметил генерал.

— Леонард при смерти.

— И все-таки. Правильно ли я понял, что король пошел прогуляться, а вы остались сидеть за своим столом, но при этом наблюдали за своим супругом. Ну, или не за супругом, а за разговором принцессы Ровены и Виолетты?

— К чему вы ведёте? Я всегда присматриваю за своим супругом так или иначе.

— Гости, присутствовавшие на торжестве, в один голос заявляют, что прежде чем его величество откусил кусок пирожного, вы крикнули «Леонард, не смей» и встали со своего места. Смею полагать, что причина не в том, что вы разглядели со своей позиции волос на кондитерском изделии?

— Да все тут понятно уже, что вы тянете кота за… хвост? — подала голос принцесса со своего места.

Шварц одарил ее суровым взглядом.

— Прошу не нарушать порядок разбирательства. Итак, ваше величество? В чем была причина вашего крика?

— Причина самая прозаическая. У короля от сливочного крема в сочетании с ягодами всегда расстраивался желудок. А удержаться от этих эклеров по своей воле он не мог.

— Так. Здесь все понятно. Переходим к мадемуазель Мираболь. Ну-с, что побудило вас принести на пир, на котором как мы знаем и без того хватало вкусностей, пирожные?

— Вчера я неучтиво поздоровалась с принцессой, и хотела загладить свою вину. Вот и распорядилась приготовить комплимент, — заговорила девушка.

— Вас кто-то надоумил это сделать? Или это полностью ваше решение?

— Полностью мое.

— Кто знал о вашем намерении угостить принцессу пирожными?

— Никто.

Шварц задавал вопросы, все быстрее, вынуждая девушку увеличивать темп ответов.

— Ваш повар отдал пирожные уже на подносе?

— Да.

— Выпускали ли вы его из рук, теряли из виду после того, как забрали?

— Нет.

— Знали ли вы, что пирожные отравлены?

— Нет!

— Какой яд вы положили в пирожные? — быстро спросил Шварц.

— Это был не яд! — закричала Виолетта и закрыла лицо руками.

— Так, — протянул довольный Шварц. — И что же это было?

— Это было средство, безобидное средство. Лекарство. Я просто не знала, я не хотела никого травить! — она снова зарыдала в голос.

— Принесите девушке воды. Успокойтесь. Что за средство вы положили в пирожные?

— Оно должно было привести к небольшим проблемам с пищеварением! Слегка испортить принцессе праздничный вечер и брачную ночь.

«Ничего себе, небольшие проблемы!» — подумала Ровена, вспоминая как яд выжигал внутренности.

— За что вы хотели насолить принцессе?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос! — вспыхнула Виолетта.

Мартин вскочил со своего места и закричал:

— Ну что вы ее мучаете? Ну сколько можно издеваться? Какая разница?

Ровена с изумлением посмотрела на супруга: с чего это он вдруг так расхрабрился? Юноша еще не коронован. Если окажется, что он замешан в отравлении отца, то вся власть уйдет королеве Фелиции в руки.

Если же королева запятнает свою репутацию преступлением, то Мартина коронуют, а она, Ровена, станет действующей королевой. И править Аурусбургом будут они совместно. Ну точнее сказать, она одна.

— Ваше высочество, прошу занять кресло, — устало сказал Шварц. — Поймите, мадемуазель, — он снова обратился к Виолетте. Это не тот случай, когда нужно что-то утаивать. За что вы питаете неприязнь к принцессе? Поверьте, мы догадываемся, но озвучить все же нужно.

— За то, что мы с Мартином любим друг друга! Давно. И она нам мешает! Она все испортила своим приездом! Мартин обещал на мне жениться!

Принцесса подняла одну бровь: вот ведь дурочка, никто не собирался мешать им с принцем крутить амуры-тужуры, не особо распространяясь об этом, конечно.

— Понятно. Записал? — уточнил Шварц у секретаря, тот утвердительно кивнул. — Вернемся к лекарству, которые вы добавили. Как оно называется?

— Я не помню.

— Где вы его взяли?

— У аптекаря.

— У какого, Виолетта, не вынуждайте меня вытягивать информацию из вас клещами. Где находится этот аптекарь? Вы понимаете, что я тут же пошлю проверить. Когда?

— Я не помню. Я попросила, мне купили.