Гадюкинский мост

При виде первой же воронки от 30-миллиметрового снаряда, разметавшего кусок бруствера хода сообщения, ведущего на обратный скат, мне захотелось перекреститься. Труд бойцов не пропал даром, не будь на вершине высоты окопов, они были бы уже мертвы, а ограничься я индивидуальными и парными ячейками, те немногие, что оставались бы там живы, сидели бы на дне и не высовывали носа, будучи не в состоянии их покинуть, перед тем как в свеженасыпанный бруствер окопчика влетит снаряд немецкой тридцатисемимиллиметровки.

Якунин был жив. Младший сержант следил за немцами у реки в бинокль и хрипло выдавал Аушеву дистанцию. Гранатомет стоял, усыпанный гильзами и звеньями лент, на дне окопа, расчет замер вокруг него в готовности подхватить и выставить машинку наверх.

Аушев, с шалыми глазами и покрытым копотью лицом ковырявшийся с прицелом, заметил меня первым:

– Последняя лента осталась, товарищ лейтенант.

– Достреливайте и за автоматы, я на КНП.

Уже спрятавшийся за бруствером Якунин глянул на меня и кивнул бойцам. Гранатометчики дружно вздернули АГС наверх, несколькими секундами позже за спиной кашлянул пристрелочный выстрел.

КНП был занят, из него вели огонь механик-водитель БТР-Д в опаленной хэбэшке и бронике, так и не снявший свой танкошлем, и кто-то из пулеметчиков.

Выгнать бойцов, что, расстреляв магазины, нырнули вниз на перезарядку, я не успел. Взгляд, которым я окинул окружающую обстановку, пытаясь прикинуть варианты последующих действий, оказался последним в моей очередной жизни.

Я увидел немцев на левом берегу, несмотря на оставленные позади себя шевелящиеся и неподвижные тела, перебежками продвигающихся вперед, смещаясь в направлении брода, струи летящих из Огурца трассеров пулеметных очередей, фонтан взрыва 100-миллиметрового снаряда за железной дорогой, разбитый ПКП на разваленном и залитом чем-то тёмным бруствере ячейки, находящейся спереди слева от меня, БМД Никишина, выходящую на позицию для стрельбы с обратного ската, и, наконец, шарик трассера снаряда противотанкового орудия, летевший, как мне казалось, прямо в лицо.

Последней мыслью сквозь вспыхнувшую обиду было: ведь все же должно было случиться совсем не так…

Вспышка…

…Грохот грома. Я сижу на башне БМД и вижу очки «Revision Sawfly», скрывающие глаза ухмыляющегося сержанта Никишина.

– Как бы нам под первую в этом году грозу не попасть, товарищ старший лейтенант!

Грохот грома, вспышка, и моя БМД летит куда-то в тартарары, ломая непонятно откуда взявшийся вокруг подлесок…

Жизнь седьмая

…Кто еще до сражения пытается победить предварительным расчетом, у того шансов много; у того, кто до сражения не пытается победить врага своим расчетом, у того шансов мало. У кого шансов много – тот побеждает; у кого шансов мало – тот проигрывает; тем более же тот, у кого шансов нет вовсе. Поэтому для меня уже при виде этого одного ясно, кого ждет победа, а кого поражение…

Сунь-цзы, «Искусство войны», V век до н. э.

Действия попавших под инопланетный замес соратников за предыдущие шесть жизней я выучил наизусть и в результате отрабатывал необходимую мне роль на автомате, в основном мои мысли занимал исход последнего боя, точнее обстоятельства, при которых я в очередной раз погиб.

Не сказать, что я в последнем эпизоде наделал уж очень много глупостей, но как оказалось, и не только откровенно ошибочных, но и просто неоптимальных решений иногда может хватить, чтобы бесповоротно решить исход боя не в свою пользу. Нелюбимый многими военный историк, полковник Лев Лопуховский, как выяснилось, как в воду глядел, обосновывая свою неприятную позицию касательно потерь в Великой Отечественной жестокой фразой: любой враг силен ровно настолько, насколько вы позволяете.

Итак: как я позволил врагу быть сильнее меня.

Засада на мотоциклистов прошла идеально. Немецкий командир подразделения купился на мою провокацию и рискнул захватить мост с ходу действиями одного своего подразделения, данным решением подписав себе смертный приговор. Всё, что мне было нужно в сложившейся ситуации для полного уничтожения противника, – всего лишь не понаделать слишком больших ошибок.

Что собственно и произошло. Имея в данной ситуации три боевые бронированные машины с «Бахчами» и бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом, мне нужно было по-настоящему облажаться, чтобы умудриться фрицев упустить. Даже сложно придумать, что могло запороть уничтожение фашистов в данной засаде, на ум приходит разве что открытие огня сразу после их выхода из рощи, либо полное неумение подразделения стрелять и никак иначе.