Гадюкинский мост

– Да неужели, товарищи сержанты?! По газам, значит, и вперед на запад, сверкая блеском стали? Да нет проблем, пусть знают десант! Принципиально я согласен. Но есть моменты, которые мне хотелось бы у вас, товарищи сержанты, уточнить, ну, перед тем как поехать крошить фашистов. Сущие мелочи. Не согласится ли уважаемый коллектив их осветить?

Коллектив ощутил проявившийся в голосе яд, заподозрил неладное и заметно напрягся. Естественно, кроме двух слишком активных командиров отделений, которые, влезая в ловушку, радостно согласились.

Вообще, на послезнании сбивать людей с толку было бы как конфетку в песочнице отобрать, но вдаваться в дебри демагогии мне не хотелось. Я ограничился исключительно общими вопросами. Плюс-минус пятнадцать минут роли не играли, правильная моральная накачка личного состава и внушение веры в меня любимого – гениального командира взвода – стоили гораздо дороже.

– Итак. Начнем с гвардии сержанта Егорова. При затрудненности ответа допускаю подсказки зала. Товарищ сержант, какие типичные средства противотанковой обороны вермахта вы знаете? И какие из них могут противостоять нам? Вводная – действия взвода на машинах со спешиванием по необходимости и без отрыва от боевой техники против моторизованной пехотной части противника со штатным вооружением. Я слушаю.

И тут Егоров сумел меня удивить:

– На данный период основу противотанковой обороны немцев составляет тридцатисемимиллиметровая противотанковая пушка ПАК-36 по прозвищу «Дверная колотушка». Бронепробиваемость говно, однако пушка лёгкая, порядка четыреста килограммов, легко перекатывается расчетом, если не ошибаюсь, противотанковые подразделения даже в обычных пехотных полках полностью механизированы. Орудия сводятся в роты по двенадцать штук в каждой. Одна рота в пехотном полку и три в противотанковом дивизионе дивизии. В моторизованных и танковых дивизиях противотанковые роты могут быть смешанными с пятидесятимиллиметровками и им подобной матчастью из европейских трофеев.

Личный состав заинтригованно загалдел:

– Влад, ну ты даёшь!.. – и так далее. Довольный вниманием коллектива сержант, видимо, засёк мою кислую мину и старательно давил самодовольную ухмылку.

– Тихо всем! С Егоровым мы еще не закончили. Продолжай, Влад…

– Точную бронепробиваемость, конечно, не помню, в пределах сорока миллиметров бронебойным снарядом, однако, кроме него, имеются и подкалиберные. Сколько эти пробивают, вообще не скажу, что-то вертится в памяти, что бронепробитие где-то на треть, может полтора раза, больше обычных, точно помню, что ими далее пятисот метров стрелять запрещено из-за высокого рассеивания.

Тут до Владислава дошло, что он сказал, что в данной ситуации могу ответить я, и сержант немного поскучнел, впрочем, тут же получив поддержку боевых друзей.

– Сорок? – включился мехвод машины Егорова, младший сержант Шевчук. – С морды не пробьет. У нас вдобавок и листы под наклоном. Разве что сильно вблизи.

Гибадуллин не в пример коллеге оказался менее оптимистичен:

– Забыл, что у нас броня алюминиевая, Саш? Немецкие таблицы точняк по стальной составлялись.

Якунин, отрицая, решительно махнул перед ним рукой:

– А что семьдесят лет развития металлургии прошло, все забыли?

Народ, поддерживая мысль, одобрительно загудел. Я не вмешивался, позволяя коллективу высказаться. Одно упоминание сержантом такого умного слова, как металлургия, того стоило. Внушало надежды на светлое будущее России.

– Прошло-то прошло, да и наклоны должны играть, вот только, кто проверит точно, пробивает немка нашу броню или нет? Я знаешь, впереди сижу, если пробьют лобовуху, снаряд именно мой и будет. – Стоял на своём татарин. – Влад, ты помнишь, эти сорок ме-ме они с какой дистанции?

Егоров отрицательно махнул головой.

– Ну, вот то-то же. Если на трехстах-пятистах, чёрт его знает, вдруг смогут и продырявить. Опять же и подкалиберы у них есть.

– Я думаю, у фрицев бронепробиваемость где-то на уровне нашей тридцахи обычным снарядом, – не преминул включиться в дискуссию задумчивый замкомвзвода.

– Калибры рядом, снаряд чуть легче, начальная скорость выше, опять же семьдесят лет разницы, так на так должно и выйти. Значит, с больших и средних дистанций они нас наверняка только в корму и борта возьмут, в лоб на средних, наверное, могут пробить и в башню.

У задумчиво хмурящегося Никишина в памяти будто бы начали всплывать обстоятельства предыдущих смертей сержанта:

– На склонах или с высоты ещё через крышу достать могут. Да и вообще, черт его знает, как наша алюмишка немецкие снаряды держать будет. Они сильно тяжелее, да и скорость совсем не маленькая.

– Правило трёх калибров, Серега! Тебя и тут имеют в крышу! – Командир никишинского отделения младший сержант Севастьянов разделял увлечения приятеля[39]. Народ загоготал.

– Вова, мне вовсе не до шуток. Я читал, в Карабахе обычным ЗУБРб[40] лоб Т-72 в уязвимую зону рядом со смотровым прибором мехвода пробили. А Т-72 – это тебе не наш алюминиевый броненосец.