Гадюкинский мост

Как бы долго Бугаев не прослужил в армии, ценясь за дисциплину и умение выполнять приказы, посылать в известном направлении, кого требуется, он тоже умел, тем более чужих командиров. Без этого в несокрушимой и легендарной не выжить, особенно коли их приказы противоречат приказам прямых командиров.

Видимо, получив неожиданно резкий ответ, офицер с повязанной головой лапнул кобуру, сержант дернул автоматом на груди, бойцы, прекратившие копать в ходе накачки, схватились за оружие и… конфликт погасил вставший между Бугаевым и склочным офицером особист. Обидевшиеся приезжие в скорби удалились с высоты, запрыгнули в машину и отправились пилить мозг уже мне.

Совершенство радиостанции передавало бешенство Бугаева во всей красе:

– Товарищ лейтенант, этот м…ак вообще упоротый! Я ему говорю: не демаскируйте позицию, а эта сука мне орёт: «Ты что, сержант, трусишь?!» Ещё и за пистолет хватается, урод!

На высоте 44,8 провокация неконструктивного диалога продолжилась. Как мною, впрочем, и ожидалось. Склочный чувак, оказавшийся подполковником с тремя «шпалами» на малиновых пехотных петлицах и с орденом Красного Знамени на груди чуть замедлился и, мазнув взглядом, прошёл мимо, не обращая внимания на попытку представиться. Последнее, как бы ни складывались у него ранее отношения с моими подчиненными, было явным и неприкрытым оскорблением уже меня лично, откровенно заставляющим жалеть, что Сашка ему прикладом зубы не выбил.

Испуганный политрук прикидывался мебелью, выпустивший на лицо тень циничной ухмылки особист смотрел на меня с интересом и, возможно, даже некоторой долей сочувствия. Что интересно, на вершину за подполковником ни тот, ни другой не пошли, а значит, аргументация замкомвзвода была вполне понятна вменяемому человеку, воспринимающему обстановку шире желания на глотке подчинить себе непонятное подразделение.

– Лейтенант, ко мне! – А вот и товарищ подполковник с вершины.

Ну что же, хамить я тоже умею. Может, и не стоило бы, но прогнозирование ситуации в случае, если я позволю подчинить себя данному военному с показанной тем упоротостью, не внушало оптимизма. Когда человек, не обращая внимания на аргументацию командира находящегося в засаде подразделения, откровенно портит замысел боя и в данном случае демаскирует его, это вообще-то относится к воинским преступлениям с немалыми сроками при наступлении тяжких последствий для виновного. Если его, конечно, удастся найти. О чем, впрочем, такие царьки никогда не думают.

– А вы, военный, простите кто?

Удивленно поднявший брови особист ухмылки уже не скрывал.

Взбешённый подполковник, резко развернувшись, устремился ко мне, сжимая бинокль так, словно хотел разбить им мою голову. Ну-ну, товарищ.

– Товарищ подполковник, если вас за годы службы в армии не научили представляться, прежде чем пытаться застроить не подчиненное вам подразделение, то самое время начать это делать. Потому что я вам не сержант замкомвзвода, а его командир. Замысел боя, который вы только что сломали на хрен, полностью демаскировав позицию находящейся перед нами немецкой разведке…

– Да как ты смеешь, щенок…

– Товарищ подполковник, либо вы вспоминаете уставные правила общения военнослужащих, хотя бы касательно вежливости, либо я вас арестую за умышленную демаскировку засады и срыв замысла боя по уничтожению противостоящего нам противника. И заткну рот кляпом. А если посмеете и за кобуру схватиться, еще и зубы прикладом выбью. Вытащите пистолет – расстреляю на хрен на месте. А потом напишу соответствующий рапорт, с описанием обстоятельств, которые высшую меру социальной защиты вам на голову обрушили, если это вас утешит.

Как сказал! Ну, как сказал, черт возьми! Сам не знал, что так умею! Да я просто горжусь собой! Никогда старшему начальнику так нагло не хамил! Тем более пехотному, который сейчас даже не мазута, а кобылий хвостокрут. Взвод тоже был в шоке, смотря на меня полными симпатии новыми глазами (как я надеялся). Подполковник, произнеся буквально пару слов, успел прямо залучиться популярностью среди масс.

Тем не менее, «выписывание рогов» подполковнику было действием правильным, такого рода царьки, при отсутствии сопротивления, людей мнут как пластилин, и ладно бы, чтобы данное умение давить и подчинять людей сочеталось с военными и сопутствующими им талантами, как было, допустим, у покойного Буданова, в одной части с которым когда-то служил отец. И который, в общем-то, из-за этого в лагерь и угодил. Так нет, это как раз вовсе даже не гарантируется.