Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие

А выбранная для чтения книга часто обладает опережающей по отношению к реальности зрелостью и смещает взгляд с привычной точки зрения на неожиданную.

В этом и заключается развитие. В том числе и общественное.

Марина Аромштам

Введение Книжное дерево [1]

Представим себе, что история литературы есть некое цветущее древо.

Е. М. Мелетинский. Поэтика мифа

Одни книги – это корни, другие – новые побеги; есть узловатые ветки, не самые прекрасные, но без них не обойдешься, есть цветы, подчас красивые, но однодневки. Кое – какие ветви зеленеют круглый год, другие засыпают на время, а глядишь – через сто лет проснулись и снова живут. Древние верили, что у каждого дерева существует душа – дриада. Душа нашего книжного дерева собрана из множества историй, которые веками рассказывались, а потом записывались множеством людей. Как сказала американская поэтесса и общественная деятельница Мюриэл Рукейзер: «Вселенная состоит не из атомов, а из историй»[2]. Многие из этих историй обращены к детям, причем с разными целями: научить, развлечь, утешить, а то и просто усыпить. Вот так и родились относительно недавно, всего пару веков назад, особые книги, написанные специально для детей. Сначала появились буквари и то, что мы теперь называем «учебными пособиями», потом записи народных сказок и их обработки для детей, и к девятнадцатому веку писатели открыли для себя нового бесценного читателя – ребенка.

Впрочем, не только писатели стали воспринимать детство как отдельную, самостоятельную часть жизни человека. Согласно Филиппу Арьесу, знаменитому французскому историку, автору работ по истории повседневности, семьи и детства, немногим ранее, в семнадцатом веке, в западном обществе происходит перелом в понимании того, что есть ребенок: «…Эти хрупкие существа воспринимаются по – новому, и за ними признается право быть чем – то особенным, право, в котором отказывали раньше»[3]. А к особенному существу нужен и особенный подход. Ему необходимы свои собственные истории, не такие, как взрослым. Родоначальником детского книгоиздания считается Джон Ньюбери, в восемнадцатом столетии опубликовавший немало поучительных и обучающих книжек для детей[4]. В начале девятнадцатого века братья Гримм собирают и обрабатывают народные сказки и бродячие европейские сюжеты. А вскоре сочиняет свои сказки и Ханс Кристиан Андерсен.

На середину девятнадцатого века приходится расцвет творчества британских авторов. Выходят на сцену реалистический роман, описывающий приключения ребенка, а за ним, начиная с «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, и авторская сказка. Именно викторианская Англия породила феномен авторской сказки, опираясь на которую Джоан Ролинг на пороге двадцать первого века создала своего знаменитого Гарри Поттера. «Показательно не только появление в викторианской Англии детской литературы в современном смысле этого слова, но и то, что обязательным компонентом детской литературы становится ностальгия взрослых по утраченному миру детства»[5]. Постепенно ребенок становится не только героем, но и читателем книги.

Конечно, не все книги, которые мы теперь считаем детскими и подростковыми, писались для детей; многие из них детям первоначально не предназначались. Например, «Хижина дяди Тома» была, безусловно, написана для взрослых и впервые напечатана во взрослом периодическом издании. Однако не прошло и столетия, как ее стали читать дети и подростки. Сходная судьба была уготована «Оливеру Твисту» и «Тому Сойеру» – написанные для взрослых книги о детях стали детскими.

Разнообразие сюжетов и героев детских книг никак не меньшее, а может быть, и большее, чем во взрослых романах. Кроме людей, взрослых и детей, героями книги могут стать звери, игрушки и прочие неодушевленные, на наш взрослый взгляд, предметы – например, умывальник или стол[6], – не говоря уже о силах природы. Героев детских книг великое множество, и написать хочется обо всех. Но в таком случае этот текст окажется, как сказано в одном хорошем детском произведении, книгой, «которая объясняет все, что есть в природе»[7]. Мы остановимся лишь на одном типе героев, но зато таком, который встречается в детской литературе чрезвычайно часто и необычайно важен для понимания того, как детская литература взаимодействует с глубинными структурами психики ребенка.

Итак, герой, о котором я хочу поговорить, – это ребенок – сирота. Книги о сиротах есть, вероятно, на всех языках и во всех культурах, потому что сироты, увы, существуют в жизни, существовали всегда и, к сожалению, будут существовать. Обычно ребенок – неотъемлемая часть семьи; сирота – это тот, кто лишился семьи, отторгнут от нее, пытается в нее вернуться либо старается найти новую. В обыденной реальности сироты чаще всего оказываются, так сказать, на обочине жизни[8]. Но в книгах сирота очень часто главный герой, который принимает на себя чрезвычайно важные функции.