Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие

Посмотрим для начала, что же такое сирота в художественном произведении. Терри Уиндлинг определяет литературного сироту следующим образом: «Герой – сирота не просто часто встречающийся воображаемый образ, это мифологический архетип, возникающий уже в древнейших историях нашего мира. Этот архетип включает в себя не только тех героев, которые в буквальном смысле стали сиротами после смерти обоих родителей, но и тех детей, которые были потеряны, оставлены, изгнаны, лишены наследства злыми приемными родителями, воспитаны в волшебном плену или выращены дикими животными»[9].

Сирота – образ и народных сказок, и древних легенд. От Ромула и Рема с их приемной матерью волчицей, от короля Артура и его сиротского детства, от рано осиротевшего Тристана, пытающегося избежать козней мачехи, тянется ниточка европейского рассказа о сироте. В дальнейшем мы увидим развитие этого образа как в европейской, так и в американской литературной традиции. Большинство примеров, которые я буду рассматривать, взяты из книг, доступных маленькому (и большому) читателю на русском языке – они либо написаны по – русски, либо существуют в русском переводе, однако в анализ будет включен и ряд важных произведений, которые еще не нашли своего переводчика (и издателя).

Корни книжного дерева детской литературы уходят в плодородную почву – миф. Поэтому давайте сначала посмотрим, что происходит с сиротами в мифах, взяв за основу определение мифа, предложенное Е. М. Мелетинским, филологом, историком культуры, основателем школы теоретической фольклористики: «При всей разноречивости в определении мифологии миф стал одним из центральных понятий социологии и теории культуры в XX в. При этом благодаря популярности психоанализа сама социология сильно “психологизировалась”. В юнгианской “аналитической психологии” миф в качестве “архетипа” стал синонимом коллективного подсознания»[10].

Для меня, однако, в данном случае важнее не собственно миф и его функционирование, а то влияние, которое он оказал на возникновение волшебной сказки, а впоследствии и детской литературы. «Установление Юнгом известных аналогий между различными видами человеческой фантазии (включая миф, поэзию, бессознательное фантазирование во сне), его теория архетипов расширили возможности поисков ритуально – мифологических моделей в новейшей литературе»[11]. Этот принцип может быть применен и к литературе детской, поскольку она, более чем какая – либо другая часть литературы, напрямую связана с фантазией, безбрежной детской фантазией. Вне зависимости от того, основано ли произведение на реалистическом сюжете или нет, успех обеспечен только той детской книге, чье воображение может сравниться по размаху с фантазией ребенка. В противном случае книга становится надоедливо назидательной и излишне сентиментальной.

Анализируя представление Юнга об архетипах, Меле– тинский замечает, что «мифологема дитяти» применяется Юнгом к понятию становления, соединению бессознательного и сознательного. Поэтому «мотивы невзрачности, покинутости мифологического дитяти» и те постоянные опасности, которым это дитя подвергается, отражают трудности достижения этого единства[12]. Не углубляясь слишком в юнгианскую аналитическую психологию, замечу: сирота в сказке и в литературе принимает на себя многие функции архетипического «ребенка».

Различные мифологические архетипы были прослежены Джерри Грисуолдом на примере ряда произведений, которые будут обсуждаться ниже: «Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна», «Принц и нищий», «Волшебник страны Оз», «Ребекка с фермы Солнечный Ручей», «Поллианна». Используя мифологический подход Отто Ранка и Джозефа Кэмпбелла, Грисуолд следующим образом суммировал то, что происходит с этими, как он их называет, дерзкими детьми:

«Родители ребенка поженились, несмотря на множество возражений. Какое – то время в семье все в порядке, семья, благородных кровей или нет, процветает. Но родители умирают, или ребенок больше не с ними и, по существу, становится сиротой. Беззащитный ребенок обречен на бедность и забвение; если он рожден в благородной семье, он теряет свое привилегированное положение. Герой путешествует, его усыновляет другая семья. В новой ситуации присматривающий за ним взрослый того же пола плохо обращается с ребенком, однако иногда помощь приходит от взрослого противоположного пола. В конце концов злодей посрамлен, и ребенок – герой торжествует»[13].