Гадкий утенок, или Повесть о первой любви

— Пойдем? — теперь он смотрел прямо на Шурочку, и она почувствовала, как запылали щеки: «Он меня выбрал. Меня!»

— Пойдем, — легко поднялась она с бревна и обернулась к подругам: — Девчонки, пойдемте!

— Ой, нет, Шур, вы уж вдвоем идите, — поджала губы Ира, — устали мы что-то, мы тут посидим.

— Ага, — прыснула Леночка, — нам Вася и так целый день анекдоты рассказывал. И истории всякие. Про армию. Пусть теперь тебе расскажет, в свежие уши.

— Ты там поаккуратнее, Василий, — сказала свое напутственное слово и Эльвира, — не вздумай нашу Шурочку обижать.

— Да я чё, не понимаю, чё ли, — откликнулся Вася и, сложив руку кренделем, подставил Шурочке оттопыренный локоть: — Прошу, — и повел ее в обход пруда в ночь. В пруду отражалась растущая луна и крупные острые звезды.

Глава 7

«Дорогая мамочка! Порадуйся за меня, я счастлива. У меня есть любимый человек. Он очень хороший, его зовут Вася. Он тракторист, он совсем не пьет. Мамочка, мне уже восемнадцать лет, и я решила, что выйду за Васю замуж. В городе он жить не сможет, да и негде там. А здесь нам дадут большой хороший дом. Я пока живу у его сестры Лизаветы. Она очень хорошая. И мама у него хорошая, добрая такая. Ты не волнуйся, я понимаю, что институт нельзя бросать, я и не брошу. Я переведусь на заочный. Вася сказал, что он будет отпускать меня на сессии. А я здесь работать буду. Может, поварихой в столовой — у меня уже хорошо получается. Или на ферме. А что, коров доить научусь! Ты не волнуйся за меня, мамочка. Я уже взрослая. И у меня все будет хорошо».

Шурочка поставила точку, еще раз перечитала письмо. И пока писала, и сейчас, когда перечитывала, она не могла избавиться от ощущения, что на самом деле она не так счастлива, как убеждает в этом маму. Чувствовала она себя странно, будто у нее в голове сидело две Шурочки. Одна собиралась замуж за Васю, писала письмо маме и планировала остаться жить в деревне. Другая все время пихалась острым локотком и нашептывала: «Может, не надо?»

«Ну, как же не надо? — заспорила первая Шурочка со второй. У нас ведь случилось ЭТО. И он теперь хочет на мне жениться. И я его полюблю… обязательно…»

Шурочка вложила письмо в конверт, заклеила, написала адрес и застыла, глядя на такое знакомое, с детства родное название ташкентской улочки. Она представила мамино лицо, но оно вдруг сменилось другим женским лицом, носатым, с круглыми светло-серыми глазами в белесых ресницах, с жирными черными линиями на месте бровей, с яркой помадой на тонких губах и ярко-рыжими прядями на лбу. Потом в памяти всплыло мужское лицо, тоже со светло-серыми, глубоко посаженными глазами в обрамлении белесых ресниц и тонкими губами под крупным с горбинкой носом. Вася был очень похож на свою маму, просто одно лицо.

Шурочка вдруг почувствовала волну щемящей тоски и сожаления, что все произошло так быстро и… не совсем правильно, что ли. Когда Вася увел ее от девчонок, Шурочка рассчитывала совсем на другое. Деревня, луна, звезды, тракторист — все это было так красиво, так романтично. Почти как в книжках! Дальше, по сюжету он должен был встречать с ней рассвет на берегу реки (правда, реки нет поблизости. Ну пусть тогда в поле встречает!) и влюбиться в нее красивой любовью. Такой, какую она предвкушала, и ждала, и звала уже целый год!

Вася провел Шурочку вдоль берега пруда и вывел к трем березам, что росли очень близко друг к другу и образовывали что-то вроде беседки. Под березами виднелось нечто вроде скамейки: нетолстое бревнышко, плашмя пристроенное на два кругляша. Шурочка уселась на бревнышко, Вася примостился рядом и обнял ее за плечи. Шурочка не возражала. Впервые в жизни ее обнимал мужчина.

— Как же тут красиво! — Шурочка откинулась на Васино плечо и запрокинула голову, как бы пытаясь разглядеть звезды сквозь шуршащую над головой листву.

— Ага, ничё так, — отозвался Вася, взял Шурочку за плечи, развернул к себе, близко-близко придвинул к ней свое лицо.

«Сейчас поцелует, — подумала Шурочка. — Интересно, а куда он денет свой нос?»

Вася нос куда-то дел и впился в Шурочкины губы так, что она почувствовала привкус собственной крови. Потом, оторвавшись от ее рта — Шурочка почувствовала, как распухают губы, — Вася принялся целовать ее шею, одной рукой сдвигая высокий ворот свитера, а второй забираясь под свитер снизу и путаясь в крае футболки.

— А ничё так сиськи у тебя, крепкие. Маленькие только, — прокомментировал он, добравшись-таки до Шурочкиной груди и пошарив по ней ладонью. Ладонь была жесткой и шершавой. Шурочке не очень понравилось, и она попыталась отодвинуться от парня.

— Ты чё, обиделась? — заглянул он ей в лицо.

Неловко как-то, вдруг увидят, — отговорилась Шурочка, и словно в подтверждение ее слов кто-то невидимый в ночи заорал нетрезвым голосом частушку. Орала женщина, явно неблизко, но звуки в ночном воздухе долетали до них почти отчетливо:

«Тракториста полюбила, один раз ему дала, две недели сиськи мыла и соляркою…» — Дальше Шурочка не разобрала.