Гадости для радости ...и по работе

— Да хватит уже кривляться! Стасом зови.

И подмигнул:

— Пойдем, покажу кое-что. Вам понравится!

Нам понравилось.

Развалившись в истинной форме и погружаясь в сладкую дремоту, я думала, что в принципе не было шансов, что “двум хорошим нагским девочкам” может не понравиться песчаная комната.

Хвост жил своей жизнью: ворочался, извивался, устраивался поудобнее, с наслаждением закапываясь в сыпучее и теплое. И, в целом, мою мысль подтверждал.

Это было ровно то, что нужно после двух дней недосыпа.

Так приятно, так расслабляюще.

Вос-хи-ти-тель-но!

…а пробуждение выдалось очень бодрящим.

Сперва на меня наступили, а потом завизжали “Мама!”. Я отчаянно заморгала, потому что мир расслоился, раскидываясь веером вероятностей и невероятностей чужой судьбы и образы чужого будущего, выплывшие из глубин сознания, заслонили собой здесь и сейчас.

Мое “Нельзя!”, тяжелое, как гранитная плита, предназначалось, в первую очередь, девице: пусть сразу поймет, что Татьяна находится под контролем и не опасна, а все претензии и душевные порывы следует адресовать хозяйке, а не питомице.

Татьяна-то и так знает, что ей нельзя.

— Извините, — бормотала я максимально прошупрощебным тоном, приводя в чувство обморочную иную, кудрявую брюнетку в очках. — Татьяна не кусается! Я думала, что раз нас с ней сюда пустили, то хозяин сам позаботится, чтобы никто из клиенток не встретился с коброй, и…

Татьяна вместо извинения издала возмущенное “ш-ш-ш!”, свернула тело негодующим кренделем, и уползла подальше в угол, оставив хозяйку разруливать ситуацию в одно лицо.

— Гамадриад… — прохрипела брюнетка и села. — После линьки.

— Девушка! Я, конечно, понимаю, что мы перед вами виноваты и вообще... Но обзываться-то зачем?

— Гамадриад — вид змей из семейства аспидов, ваш чудесный питомец — гамадриад.

Девушка пыталась отряхнуться, но с кудрявыми волосами и песком такие номера легко не проходят.

— А... в этом смысле! Еще раз извините.

Мне стало неловко вдвойне, а то и втройне: и за вспыльчивость, и за безграмотность. К тому же, что-то подобное папа, вроде бы, когда-то говорил, могла бы и запомнить, не перетрудилась бы.

С другой стороны, я практик, а не теоретик!

Обрывки чужого вероятного будущего вертелись перед внутренним зрением, усугубляя неловкость, заставляя лихорадочно прикидывать: говорить, не говорить? Предупредить или промолчать? Черт его знает, что в текущей ситуации будет лучше! И, устав гадать, я сделала решительный ход конем:

— Разрешите угостить вас коктейлем?

Надеюсь, у дядечки-водяного есть коктейли…

— Это вы простите, если нарушила ваше… — девушка замялась, не находя подходящей формулировки. Потом сдалась: — Там стрелка была с указателем. Самообслуживание. Я уж как могла, так и… обслужилась. А тут наливают?

Тут наливали. И даже не выперли нас с напитками из песочницы.

— Я — Ляля, — представилась иная, когда мы “самообслужились” коктейлями и залечили стресс. — Ведьма.

— Червона, — отозвалась я. — Можно — Ваня. Нагиня.

И пошевелила хвостом для наглядности.

— С Татьяной вы уже представлены.

Из угла, оккупированного коброй, выразительно молчала кобра. А Ляля, еще недавно такая расслабленная, приуныла после моих слов.

— Чего скуксилась? — Я все еще гадала на ромашке “говорит-не говорить” и определиться пока не могла.

Все-таки, будущее у новой знакомой вырисовывалось… М-да.

Черт его знает, хотела бы я такое будущее знать.

— Думаю, с кем из друзей первым трахнуться, — хмуро отозвалась она.

И я бездумно брякнула:

— С обоими.

Глаза у Ляльки стали как у Татьяны — большие и круглые, только что зрачок не вертикальный. Блин! Чего мне стоило в предсказание глянуть и проверить, кого она там выберет?

Во всем виноват был коварный коктейль. По крайней мере в том, что меня сейчас побьют — точно!

Но сококтейльница, вопреки чаяниям, драться не стала. Отозвалась с некоторым обалдением:

— Идея, конечно, забористая…

И продолжила, взяв себя в руки, уже с видом независимым:

—Да, боюсь, эти парни ее не оценят. Друзья… Они от меня уже однажды сбежали, оба сразу, прикинь, вот в этом у них полное единодушие. Козлы… А мне скоро уже помирать и что ж теперь, девственницей? Представляю лицо Михаила-Архангела... Ик! “Ведьма-девственница, ты куда прешься вообще, ты сдурела?”

Девушку было остро, болезненно жаль.

— Эм… — Я осторожно поставила бокал на песок.

С одной стороны, хорошо, что девушка и без меня в курсе своего будущего, это здорово упрощало для меня ситуацию и вопрос “говорить или не говорить” отваливался сам собой. С другой стороны — наши данные, кажется, несколько расходились.

И хорошо бы прояснить, так сказать, “чье кунг-фу сильнее”.

— И откуда подобная информация? — Уточнила я у клие… соседки.

— Так я сама себе нагадала! Шарик мой предсказал и вообще… Ритуал.

— Шарик… На кой тебе эта стекляшка? Ты же человек вроде бы просвещенный и образованный.

— Он не стеклянный, он… из прозрачного кварца! — Девушка вяло защищала честь своего инвентаря. — И со мной разговаривал.

Шарик. Разговаривал. Кварцевый.

Ладно. Ладно. Червона, что ты знаешь о других иных и их возможностях? “Ничего, и то не все”, конец цитаты. Вот и не выступай.