Гады

Мы шли по театральной площади, или просто тому широкому месту на улице перед драматическим театром в центре Пензы, где по вечерам собираются люди, кто в пиджаках, кто в джинсах, кто в кроссовках и платье. Мы шли мимо, слушая старенькую песенку из смартфона. Никто не обращал на нас внимания. Всё дозволено. Так города становятся мегаполисами.

Вера тянула меня за собой. Вниз, с высоких ступеней или по кривой тропинке через лужи. Я и сам не замечал луж, и наступал в них, и даже тогда плохо их замечал, если не тонул в ямах на дороге. Но августовские ночи всегда очень нежны и теплы, и ничего страшного, если мы мочили ноги, или даже падали в траву. Шаркали каблуками по аллеям или рвали подошвы в парках. Жалея, что где-то не работают аттракционы. И пробираясь через дырки в заборах, оставляя царапины на шеях и локтях, нам было хорошо. Вдвоём с Верой. И песнями группы «Кенгуру». Они стали нашими воображаемыми друзьями. Нашим саундтреком. Но мне всегда казалось, что для Веры они были куда больше.

Мы шли как когда-то в школе. С музыкой по улице. Только в этот раз круче.

Раньше я боялся. Я всегда, всегда, всегда—всегда, прям вот всегда—всегда—всегда чего-нибудь боялся. Только не теперь. Не здесь и не с Верой.

Став моей музой, она вела меня по вечерней Пензе. По пензенской улице под пензенскую музыку. Она показала мне пензенский закат и то, как солнце прячется за пензенским районом Арбеково.

Я всегда был здесь местным. Если отпустить меня одного по улице Московской, я устану со всеми здороваться. Я никогда бы не споткнулся.

Но Вера. Вера вела меня по знакомым улицам, которые я больше не узнавал. Я спотыкался о пензенский бордюр, пытался провалиться в пензенские бордюры. Слушал пензенскую музыку и спешил на пензенский троллейбус. Держа, очень крепко держа пензенскую Веру за пензенскую руку.

Я испугался и перестал. Я держал Веру за руку и думал только о хорошем. Если она не муза, подумал я, то мы хотя бы хорошо проведем время.

И немедленно выдохнул.

«Куда едут бабушки по вечерам?»

– Только не рассказывай об этом моим знакомым, – говорила она. – Хотя нет, рассказывай. Мне так больше нравится.

Ещё рано, 21:30, а даже самые центральные улицы уже пусты. Ещё где-то тащится старенький автобус, возможно. Но вряд ли он едет туда, куда тебе нужно. Здесь город засыпает с последней маршруткой в 9 часов.

– В детстве, – сказал я, – Мне этого хватало.

– Так чем ты занимаешься, пока меня нет? – спросила она.

– Разным, – ответил я.– Смотрю фильмы. Настолько старые фильмы, что о них даже родители не слышали. Потом я рассказываю о них так, будто посмотрел что-нибудь новое, о чём никто ещё никогда не слышал. По средам я танцую. Или лежу на полу и слушаю, как трещат троллейбусы по проводам под окном.

– Что? – спросила она, закуривая новую сигарету. – Треск—троллейбуса—по—проводам? Как ты всё это замечаешь? Я никогда не слышала этот звук. Давай сегодня поедем на троллейбусе!