Гагара

И от этих воспоминаний так тошно сделалось, хоть на ходу из поезда выпрыгивай! Словно кто из темноты в душу клинья забивал! Ведь кричала Рита ему: «Димка! Постой!» Почему не остановился, козел?! Выскочила и плакала на крыльце ресторана!. Может, вместе с ним хотела уйти? А он взял да бросил девчонку с этим фраером! Может, тот ее силой домогался! А он, Митька, даже не спросил толком ни о чем, ревность, видите ли, заела! Взгляд, видите ли, засек. Как же! Два года встречались – не целовались почти, а этот тип за каких-то две недели голову вскружил! А что, как не вскружил, а запугал чем?! Бывает… Да нет, что ж он, во взглядах ничего не понимает!

Голова поплыла куда-то. За окном возник картонный теремок. Девушка в синей пилотке, пританцовывая, все махала пачкой денег перед самым его носом. А вокруг корчились от смеха какие-то бритоголовые парни, тыча в его сторону пальцами.

– Эй, парень! Что стонешь-то? Плохо тебе, что ли? Или ты стоя спишь? – легонько похлопала его по плечу проводница. – Иди ложись в первое купе на верхнюю полку. Если пассажиры сядут, разбужу.

Митька благодарно кивнул. Проводница вся так и расцвела. И снова всплыли в памяти дедовы слова: «Когда человек делает добро другому, он себя за это любить начинает!» Эх, дед! Откуда в тебе все это?!

Беда не приходит одна

Дома творилось что-то невероятное. Мать, вся зареванная, сидела на кухне, уронив голову на руки. Отец стоял посреди комнаты в расстегнутом пальто, с бледным и растерянным лицом. На полу в прихожей стояли какие-то чемоданы и коробки. При виде Митьки лицо у отца несколько оживилось. Он поспешно протянул сыну руку.

– Как ты кстати!

– Что случилось-то?

– Пойдем в спальню, расскажу!

Присели на кровать. Пальцы у отца мелко подрагивали. С похмелья, что ли? Давненько за ним такого не водилось. Митька осторожно потянул носом воздух. Нет, перегаром не пахло. Нервничает так.

Отец долго смотрел в пол, тяжело вздыхал, не зная, с чего начать разговор.

– Вот что, сын, – наконец решился он. – Ухожу я от вас. Ребенок у меня от другой женщины намечается. Ты взрослый уже, поймешь, – торопливо подытожил он и вскинул на Митьку умоляющий взгляд. – Позаботься о матери. Успокой. Тяжело ей. Деньгами помогать буду.

Митька молчал. А что тут скажешь? Вид у отца был до того жалким и пришибленным, что Митька не выдержал, отвернулся. Доигрался, черт его дери! Предчувствовал, что добром эти командировки его не кончатся. И мать хороша! Куда смотрела? Хоть бы раз по-настоящему скандал учинила.

– Бывает это, понимаешь, – начал оправдываться отец. – Устал я на части рваться. А вы не маленькие уже…

Митька крутил в руках пятак. Щелкал по нему пальцем до боли, будто палец был в чем-то виноват. Да что палец! Хотелось головой биться об стену!

– Вали давай! Да поскорее!

– Машину жду! – тихо выдавил отец. И протянул ему визитку с женской фамилией и адресом. – Это на всякий случай. Матери не показывай, ладно?

– Была нужда!

В дверь позвонили. Отец суетливо вскочил, неловко прижал к себе Митьку. Тот дернул плечом. На кухне в голос зарыдала мать. Ей вторила Люська. Началось! Час от часу не легче!

Как только за отцом захлопнулась дверь, прошел к матери на кухню. Как маленькую, погладил ее по голове.

– Не плачь, переживем! Я тебе во всем помогать буду. Что теперь сделаешь, раз случилось.

Но мать и слышать ничего не хотела, голосила, как по покойнику. И Люська туда же.

– Ты-то хоть рот закрой! – пристрожил сестренку Митька.

Помогло. Хоть звук убрали. Скоро и мать реже носом шмыгать стала.

– Куда подался-то он? – принялась допытываться она у Митьки.

– Какая теперь разница! Его тараканы.

– Давно чувствовала, что другая у него есть, – снова сдавленно всхлипнула мать, по капле выжимая из души ядовитую боль.

– Зато все по командировкам! – по-взрослому, по-бабьи, с какой-то очень неприятной интонацией, подхватила Люська. – Дома почти не бывал!

– Закрой ты рот! – поморщился Митька. – Твоего ли ума дело?! Нашла что мусолить! Сами разберутся. Иди уроки учи! – И, развернув сестренку за плечи, подтолкнул в сторону двери.

Люська хоть и сделала гримасу, но из кухни удалилась. И снова сердобольное окно распахнуло перед Митькой свои спасительные объятия. Взгляд, вволю наскитавшись по унылому двору, остановился на заплаканном лице матери.

– Ты, мам, особо не переживай на этот счет. Будут и у тебя радости в жизни. Молодая еще. И красивая вон какая! Я замечал: мужчины на тебя часто оглядываются. – Это было явно не из той оперы. Но пустомеля язык от расстройства разболтался так, что его, поганого, хоть вилкой коли! Надо было срочно куда-то выплывать. – На отца обиды не держи. А то себе дороже будет.

Мать молча, с каким-то удивлением смотрела на него. И слезы больше не текли, застыли на щеках смоляными каплями.

– Господи! Митя! Как ты на деда сейчас похож! И говоришь, как он! Будто не ты мой сын, а я твоя дочь! Когда повзрослеть-то успел, сын?!

– Да ладно тебе! – отмахнулся Митька и удалился в свою комнату.