Гагарин

Слава, обрушившаяся (лучше слова и не подобрать) на нашего Героя, который теперь уже стал героем с большой буквы, была не просто огромной, а грандиозной, невероятной. В одночасье старший лейтенант Гагарин, которому присвоили внеочередное звание майора, стал самым популярным человеком на нашей планете и оставался таковым на протяжении длительного времени. Что уж греха таить – не все космонавты достойно проходили испытание славой, которое, как известно, является одним из самых сложных испытаний, которому может подвергнуться человек. Имен называть не будем, скажем одно – бывало и так, что от крупных неприятностей человека спасал только статус покорителя космоса и Героя Советского Союза (по установившейся традиции это звание присваивалось всем, побывавшим в космосе, в том числе и за повторный полет, но за третий полет космонавт получал «только» орден Ленина – высшую государственную награду СССР).

Юрий Гагарин прошел испытание славой достойно. В любом интервью, в любом выступлении, а также в своих воспоминаниях он подчеркивал, что полет в космос является не его личной заслугой, а результатом труда большого коллектива, и что на его месте вполне мог оказаться другой человек. «Наш народ своим гением, своим героическим трудом создал самый прекрасный в мире космический корабль “Восток” и его очень умное, очень надежное оборудование, – сказал Гагарин в речи, произнесенной с трибуны Мавзолея. – От старта и до самого приземления у меня не было никакого сомнения в успешном исходе космического полета. Мне хочется от души поблагодарить наших ученых, инженеров, техников, всех советских рабочих, создавших такой корабль, на котором можно уверенно постигать тайны космического пространства. Позвольте также мне поблагодарить всех товарищей и весь коллектив, подготовивших меня к космическому полету. Я убежден, что все мои друзья летчики-космонавты также готовы в любое время совершить полет вокруг нашей планеты».

Сообщения о прибытии Юрия Гагарина в Москву и его выступлении 14 апреля 1961 года были опубликованы во всех советских (и не только советских) газетах. Но для нас ценно посмотреть на происходящее глазами самого Гагарина: «Радио, бесконечно повторявшее мое имя, и газеты с моими портретами и статьями о полете в космос были только началом того трепетного волнения, которое надолго захватило меня. Впереди ждали еще большие переживания, которых не могла представить никакая самая богатая фантазия и о которых я даже не догадывался. Советский народ готовил первому космонавту небывалую встречу.

За мной из Москвы прилетел специальный самолет “Ил-18”. На подлете к столице нашей Родины к нему пристроился почетный эскорт истребителей. Это были красавцы “МиГи”, на которых в свое время летал и я. Они прижались к нашему воздушному кораблю настолько близко, что я отчетливо видел лица летчиков. Они широко улыбались, и я улыбался им. Я посмотрел вниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потоками народа. Со всех концов столицы живые человеческие реки, над которыми, как паруса, надувались алые знамена, стекались к стенам Кремля.

Самолет низко прошел над главными магистралями города и направился на Внуковский аэродром. Там тоже была масса встречающих. Мне передали, что на аэродроме находятся члены Президиума Центрального комитета КПСС, Совета Министров СССР и глава Советского правительства Никита Сергеевич Хрущев.

Точно в заданное время “Ил-18” приземлился и начал выруливать к центральному зданию аэропорта. Я надел на себя парадную офицерскую шинель с новенькими майорскими погонами, привычно оглядел свое отражение в иллюминаторе самолета и, когда машина остановилась, через раскрытую дверь по трапу спустился вниз. Еще из самолета я увидел вдали трибуну, переполненную людьми и окруженную горами цветов. К ней от самолета пролегала ярко-красная ковровая дорожка.

Надо было идти, и идти одному. И я пошел. Никогда, даже там, в космическом корабле, я не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока я шел по ней, смог взять себя в руки. Под объективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппаратов иду вперед. Знаю: все глядят на меня. И вдруг чувствую то, чего никто не заметил, – развязался шнурок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всем честном народе растянусь на красном ковре. То-то будет конфузу и смеху – в космосе не упал, а на ровной земле свалился… Наверное, ни один человек в мире не переживал то, что пришлось в этот праздничный день пережить мне. И вот она, наша Красная площадь, на которой совсем недавно, собираясь в полет, я стоял перед Мавзолеем. От края до края ее заполнили трудящиеся Москвы. Слегка подталкивая вперед, Никита Сергеевич провел меня на гранитную трибуну Мавзолея. Он видел мое смущение и старался сделать так, чтобы я не чувствовал никакой неловкости и замешательства».