Гагарина, 23. Тени последнего лета

Сначала, как бы издалека, по нарастающей, появился звон в ушах. Это «ззз-ы» приближалось, превращаясь в гул. Нет – это чей-то голос, тянущий звук, похожий на «о-оммм». Последнее «…ммм» уже било по голове, грозя взорваться в ушах. Голову вдавило в подушку. Чьи-то маленькие пальчики касались лба, захватывали пряди. Собрав волосы в узел, больно дёрнули вверх. На грудь кто-то сел, надавил на плечи, задышал горячим в лицо. Ясно слышался храп мужа. «М-ма-ма» – пыталось выкрикнуть немое горло. Забилась паническая мысль, что надо постараться пошевелить хотя бы мизинцем. Хоть чуть-чуть, на миллиметр! Иначе – конец. Всё, что тридцать пять лет созревало, копилось, сейчас сконцентрировалось на одном мизинце. «У-ууу» – взвыло внутри. И палец шевельнулся, за ним другой. Вот уже кисть задвигалась по простыне, губы вытолкнули мечущийся в закрытом рту крик. Тяжёлое отвалилось вбок и уползло за край постели. Лиля села и затравленно осмотрелась. Тени кружевились, тополь шуршал, часы тикали. Митя перестал храпеть, почесался, лёг удобней и снова затарахтел, забулькал.

***

Домовая Мила мучилась от томления. Недавно она поняла – богатство, накопленное за долгие годы в комнатах междустенья, – ничто по сравнению с вещью, появившейся в квартире Шапкиных.

Лильке, вздорной бабёнке, на день рождения подарили японский зонтик. Гости цокали языками, муж уважительно рассматривал маленький цилиндр в цветном чехле. Дочке, бандитке Галке по прозвищу Шапа, даже подержать не дали (вдруг сломает!). Именинница произнесла с благоговейным придыханием «йаапонский», раскрыла чудо и покрутила ручку – кленовые листья рисунка побежали друг за дружкой. У Милы, наблюдающей за праздничным застольем из посудного шкафа полированной стенки, от восторга закружилась голова. «Надо брать!» – твёрдо решила домовая. Пирожок, прикорнувший рядом на крышке фарфоровой супницы, поднял голову. Зачем в междустенье зонтик? Поймал требовательный взгляд подружки. Ну, если Мила хочет…

***

Мила и Пирожок занимались любимым делом – слонялись по комнатам междустенья, любуясь нажитым, вернее, заимствованным у невнимательных жильцов дома. Большая часть вещей висела на невидимых нитях (личное изобретение Милы) – так лучше видно. Даже надменный Аврум иногда ходил между гирляндами из зубных щёток, гребёнок и помпонов от зимних вязаных шапок, с интересом рассматривая имущество домовой.

Что такое «йаапонский», домовая не знала, но, судя по поведению людей на дне рождения, – что-то очень хорошее. Вот здесь, в углу, между непарными носками и заколками для волос самое место для пёстрой красоты раскрытого зонтика.

***

Телевизионный мужчина в квадратных очках убедительно вещал:

– Тесные узы братства объединяют нашу страну с другими странами мировой социалистической системы. По мере роста их экономического потенциала и накопления разностороннего опыта страны содружества переходят на все более высокие ступени сотрудничества во всех областях. В сфере экономики за три десятилетия мы поднялись от простого согласования взаимных товарных поставок до совместного планирования долгосрочных интеграционных мероприятий…

Лиля с раскрытым зонтиком интересничала у зеркала в прихожей – то пряталась, то выглядывала из-за края. Представляла, как идёт в дождливый день на работу, ловя завистливые взгляды из-под обычных советских зонтов. В свете дня и хлопотах по дому страх, пережитый ночью, притупился.

– Чё ты всё играешься с ним как маленькая? – стараясь перекричать телевизор, мимо слоном протопала дочка.

Диктор резко умолк.

– Как ты с матерью разговариваешь, нахалка! Включи обратно – сейчас концерт будет. – Лиля заглянула в гостиную. Галка стояла у полированной стенки, раскрыв книжный шкаф. – Бери книги, которые внизу, на центральных полках не трогай – переплёты испортишь.

– Да знаю я, сколько можно одно и то же говорить, – огрызнулась дочка, оглянулась – мать вернулась в прихожую. На «запретной» территории за одним из красных томов с золотым тиснением, у стенки шкафа хранились сигареты Ту-134.

Глава 12

Перебрав в уме всех, более-менее подходящих на роль Митиной любовницы, Лиля остановилась на цыганистой Розке – красивой общительной матери-одиночке, работающей закройщицей в ателье. Яркая Роза шила себе вызывающие наряды: сплошь мини-юбки да облегающие кофточки с глубоким вырезом. А ещё эти высокие каблуки и ярко-алые губы. Короче, ШАЛАВА! Такие уводят мужей из приличных семей. Она могла и на полу, и на столе. «Тьфу ты, чёрт!» – от досадных мыслей Лиля потеряла бдительность и споткнулась обо что-то у ворот дома, где жила школьная техничка баба Поля – известная среди тех «кому надо» знахарка.

– Это домовой тебя душил. Надо было спросить: «К худу или к добру», – разъяснила баба Поля, услышав рассказ о ночных ужасах.

– А если бы ответил?

– Ну так узнала бы, чего ждать.

– Ой, нет. Страшно просто голос его услышать, без разницы, что скажет, – отмахнулась Лиля и тут же с испугом спросила: – А что ещё может прийти?

– А кто его знает. Положи нож под матрас в изголовье – нечисть боится железа.