Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие

Некоторые, наконец, полагают, что Цезаря поработила привычка к власти, и поэтому он, взвесив свои и враждебные силы, воспользовался случаем захватить верховное господство, о котором мечтал с ранних лет. Так думал, по — видимому, и Цицерон, когда в третьей книге «Об обязанностях» писал, что у Цезаря всегда были на устах стихи Еврипида, которые он переводит так:

Коль преступить закон — то ради царства;
А в остальном его ты должен чтить.

Все, что совершал Цезарь, было направлено на обретение высшей власти, а следовательно, закон приходилось нарушать весьма часто. И теперь, когда он, завоевав огромнейшую территорию, создав самое лучшее в мире и самое преданное войско, стал первым человеком в государстве, его нелегко столкнуть с первого места на второе, и тем более еще ниже. К тому же он сильно сопротивлялся.

Рубикон

Военные приготовления Помпея поражают масштабностью замысла: сенат велел Помпею набрать 130 тысяч италийцев — опытных в военном деле ветеранов и чужеземцев из наиболее храбрых соседних племен. На ведение войны решили выдать и государственные деньги, и, если понадобится, также частные средства.

Ресурс сената и Помпея огромен, но, чтобы эта гигантская машина заработала, нужно было время и талантливые организаторы. И самое главное, партия Помпея так и не сумела идеологически обосновать необходимость карательных мер против Цезаря. Римские обыватели не понимали, зачем сражаться против своего благодетеля, наводнившего Рим золотом и рабами, услаждавшего их чувства и плоть гладиаторскими играми и бесплатным хлебом. И напротив, Цезарь с Курионом одним лишь поступком воодушевили сердца легионеров на войну с их же собственной родиной.

Курион с прочими народными трибунами продолжали выступать против военных приготовлений Помпея. Они настолько разозлили сенат, что консул Лентул и его друзья «позорным и бесчестным образом выгнали Антония и Куриона из сената». Глупее акции, чем поступить так с избранниками народа, придумать было нельзя.

Народные трибуны ближайшей ночью, тайно, в наемной повозке, переодетые рабами, отправились к Цезарю. В таком виде наместник Галлии и показал их своим легионерам. Тем самым сенаторы, по словам Плутарха, «дали Цезарю наилучшее средство разжечь гнев воинов». И действительно, «солдаты бывшего при нем 13–го легиона единодушным криком заявили, что они готовы защищать своего полководца и народных трибунов от обид».

В распоряжении Цезаря был один — единственный 13–й легион — 5 тысяч пехоты и около 300 всадников. Остальные войска рассеяны по огромным просторам Галлии — далеко за Альпами. Проконсула нисколько не волновала малочисленность армии: «он всегда предпочитал действовать страхом неожиданности и смелости, чем силой подготовки» (Аппиан). Сходное мнение и у Плутарха: «Он (Цезарь) видел, что для начала задуманного им предприятия и для первого приступа необходимы чудеса отваги и ошеломительный по скорости удар, чем многочисленное войско (ибо ему казалось легче устрашить врага неожиданным нападением, чем одолеть его, придя с хорошо вооруженным войском)».

Накануне выступления Цезарь послал вперед центурионов с небольшим отрядом наиболее храбрых солдат, переодетых в гражданское платье; из оружия у них были только кинжалы. Спецназу Цезаря поручалось занять первый город на территории Италии — Аримин, «избегая, насколько возможно, шума и кровопролития».

С задачей своей центурионы справились блестяще. Таким образом, война началась.

Любопытно, что Цезарь проявлял потрясающее хладнокровие. В день, когда Аримин захватывали его десантники, их предводитель ни единым жестом не выдал волнения, он не изменил распорядок ни на шаг; никто из общавшихся с ним людей не мог и предположить, что ближайшей ночью совершится событие, которое перевернет весь мир.

Плутарх рассказывает: