Гайавата

- Слышь, бледнолицый, не хочу чтобы ты передумал уезжать из нашей прекрасной Каренны. - заговорил щуплый индеец. - А то мордам вроде тебя уже почти десять лет как запрещено находиться в этом городе, не оправдали, суки такие, доверия! Я лично дрался на этих улицах с твоими сородичами, которые устроили бунт, переворот, мать твою за ногу! Ты не переживай, в Нью-Лондоне весело! Динамично развивающийся городок, поставляющий соленую рыбу во все окрестные города и села! Ха-ха! Тебе там понравится! Главное к вони привыкни! Пха-ха!

Он сказал что-то полувопросительное двум бронированным воинам, они дружно рассмеялись.

- Во, парни тоже оценили шутку! - индеец остановился перед странными железными полосами на земле. - Блин, когда же уже, а? Пэйта, черт возьми, уже три года обещает! "Скоро будет, скоро будет!" "Я по-твоему кукурузу тут охраняю, а не работаю над проектом?"

Пройдя через непонятного назначения железяки, они двинулись в сторону порта.

В порту на приколе у каменных причалов стояло множество кораблей. Щуплый индеец подошел к какой-то будке и мило побеседовал с молодой индианкой внутри.

- Тебе повезло, с МакДугласом поплывешь! - похлопал Джона по плечу щуплый индеец. - Причал номер восемь, это недалеко.

На причале стояло явно английское судно. Английский флаг, европейские, нет, типично английские лица на палубе. Джон испытал чувство радости и восторга. Он наконец-то оказался среди своих!

- Беги-беги, бледная ты погань! - подтолкнул его щуплый индеец к кораблю. - Привет передавай МакДугласу, и скажи чтобы аккуратнее целовал задницу своему королю, а то треснет!

"Королю?!"

Примечания:

1 - Исторический факт. Только не совсем в Московии, но очень и очень близко.
2 - Это совпадение, мать его!

Глава сороковая. Гайавата

*Каренна. 1610 год*

Закат на берегу океана в один из тихих теплых дней заканчивающегося лета. Непередаваемое ощущение щемящей душу тоски, когда солнце почти зашло, но всё ещё отдаёт последние блики серой воде. Плотные серые облака, с трудом пропускающие последние солнечные лучи, пурпурно-розовая линия на горизонте, обещание чего-то... возможно завтрашнего дня?

Роутег отвернулся от океана и его взгляду открылся город. Каренна. Для кого-то мечта, для кого-то душный ворот ежедневных бытовых обязанностей. Отец всегда говорит ему, что всё относительно. Кроме смерти.

В новом районе города, на улице Отца-Основателя, уже неделю как поставлен памятник. Над ним трудился целый отряд мастеров-скульпторов из Священной Римской Империи, которые день и ночь пропадали в ангаре, который построили специально для этой скульптуры. Полгода работы, сотни фунтов золота в оплату - мраморный памятник готов.

Открытие было торжественным, отец Роутега выступил с речью, овации, длившиеся около пяти минут, цветы, возложенные к основанию статуи специально отобранными детьми, пятидесятипроцентные скидки на питание во всех кафе и ресторанах города, оплаченные государством, оркестр, пляски, контрабандный крепкий алкоголь... город отдавал дань памяти великому человеку.

События тех дней отец вспоминать не любил. Потеря друга, полная парализация управления Сердца-Стали, кровопролитное наведение порядка, бесконечные встречи, в те дни Роутег его почти не видел. А когда всё стабилизировалось, отец вернулся домой вдрызг пьяным. Единственный раз, когда он видел его таким.

Памятник высотой в сто пятьдесят футов, изображал старейшину Тихого Орлана, который восседал на троне Верховного Старейшины и глядел вдаль уверенным взглядом. Руки его лежали на подлокотниках, на лице его была добрая полуулыбка, так старики смотрят на своих внуков. За памятником стояла трехсотфунтовая мраморная плита, на которой были выгравированы три слова: "Правитель. Отец. Человек."

В городе только-только начинался всеобщий праздник. Люди набивались толпами в заведения общественного питания, где предавались чревоугодию, пили, смеялись и говорили. Дух торжества чувствовался в воздухе, хотя для многих смерть Тихого Орлана была трагедией, и связана была с чередой тяжелых потрясений.