Гайда!

Вот и Березин все никак не мог оторвать от него глаз. Аркадий даже удивился, что его товарищ оказался таким сентиментальным – всего несколько минут назад они неслись по городским улицам за предполагаемыми бандитами, готовы были вступить с ними в бой, а теперь – нате, пожалуйста! – он купола рассматривает.

«И все-таки Колька – настоящий революционер», – подумал Аркаша.

Березина он очень уважал. Считал его одним из самых дисциплинированных и ответственных среди арзамасских большевиков. Ведь недаром товарищи избрали Николая председателем городского комитета РКП (б). И это несмотря на молодость – Березин был всего на четыре года старше Аркадия и только в прошлом году окончил реальное училище. А еще он был членом исполкома Арзамасского городского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и членом редколлегии газеты «Молот», выпуск которой большевики наладили в первые дни установления Советской власти в городе.

Сердце Аркадия наполнилось чувством гордости, оттого что он вместе с таким человеком на равных – ну, или почти на равных – участвует в одном большом, можно сказать, великом деле: утверждении новой жизни в обновленной, свободной от предрассудков России. Конечно, по молодости лет ему самому пока не доверяют серьезных поручений. Но разве сбор пожертвований в пользу солдат, а теперь – и патрулирование городских улиц в ночное время суток, на которое он получил специальное разрешение Революционного штаба, – разве все это не считается настоящей революционной работой? А что его ждет впереди?

– Голиков, от отца-то есть какие известия? – оторвавшись, наконец, от созерцания собора, спросил, прервав Аркашины мысли, Березин. – Ты говорил, он сейчас в Пензе. Там, я слышал, суета какая-то происходит, но никто толком ничего не знает. Отец-то что-нибудь об этом пишет?

В почти кромешной тьме Николай не увидел, как с лица его товарища вмиг слетело восторженно-романтичное выражение, появившееся на нем при мыслях о великих делах и революционных преобразованиях.

– Отец-то ничего про это не пишет, – почти шепотом, как будто их могли подслушать, ответил Аркадий. – Ты же понимаешь, что не обо всем можно рассказывать в письмах. Даже родным и друзьям.

Он сделал многозначительную паузу и, придав своему голосу некоторую таинственность, все так же тихо продолжил:

– Но кое-что мне известно. Не из писем, конечно. Я сам в марте к па…, к отцу ездил, в Пензу. И не один раз!

– Да? – удивился Березин. – И чего тебя туда понесло? Во время учебного года-то?

– Ну, во-первых, я давно не видел отца. Когда он на Рижском фронте воевал, кто бы меня туда пустил? А Пенза – это ведь совсем другое дело, это же глубокий тыл, да и находится недалеко от нас: верст триста, может, чуть больше. Ехать-то одну ночь! – бойко отчитался Аркаша и неожиданно замолчал, словно забыл, о чем еще хотел поведать товарищу.

– А во-вторых? – «подсказал» ему Николай.

– Во-вторых… Во-вторых… – замялся Аркадий. – Да, это неважно…

Он сделал глубокий вдох, набрав полную грудь прохладного ночного воздуха, медленно его выдохнул, успев за это время преодолеть появившуюся у него растерянность, и продолжил начатый Березиным разговор:

– Так вот, о событиях в Пензе. Но начать придется издалека. Как ты знаешь, Чехия входила в состав Австро-Венгрии и вместе с ней вступила в войну против Антанты. Еще в первые месяцы войны много чехословаков попало к нам в плен, некоторые даже специально сдавались. Вроде как предателями становились. Но на самом деле никакими предателями они не были!

– Голиков, ты за дурака меня держишь? – возмутился Березин. – Как будто я газет не читал и не знаю, что многие чехословаки хотели освободиться от своих эксплуататоров – австро-венгров – и создать свое, независимое государство. Поэтому и сдавались в плен – и не только нам, но и французам, и англичанам, – чтобы бороться со своими угнетателями на стороне Антанты. Кстати, я помню, как еще в четырнадцатом году газеты писали о том, что из чехословацких военнопленных формируются вооруженные отряды, которые участвуют в боевых действиях в составе русской армии. Так что понятно, почему они себя предателями не считали и не считают. Я все это знаю! Но Пенза-то тут причем?

– Если ты такой умный, то чего спрашиваешь? – обиделся Аркадий.

– Так я про чехословаков знаю и про то, что часть из них на нашей стороне воевала. А про Пензу мне ничего не известно, – пожал плечами Березин и попросил:

– Ладно, Аркаш, не обижайся. Расскажи, пожалуйста, что там происходит.

– Хорошо, – согласился Аркадий. – Только больше не перебивай, а то не буду рассказывать. И из газет ничего не узнаешь – в них не все пишут. А вот мой отец много чего знает. Его специально направили в Пензу, чтобы в важном деле участвовать. В общем, слушай…

Конечно, если бы на месте Березина был кто-то еще – пусть даже из его лучших друзей по училищу или проживающих по соседству ребят, от которых у него раньше никогда не было секретов, – Аркаша бы никаким уговорам не поддался. Но Николай – другое дело. Уж ему-то любую тайну можно доверить!