Гайдамаки. Сборник романов (СИ)

Фаддей закрыл за гостем дверь, возвратился в свою комнату и долго глядел на портреты. Затем аккуратно составил их в угол, а сам сел на кровать и предался размышлениям о разных разностях, в том числе и о собственной жизни, которая, как казалось Фаддею, пока не удавалась. Вот король Карл ненамного старше его, но сколько успел!

Он и не знал, что им с Василием сегодня было суждено встретиться еще раз…

— Святая Юлиана! Святая Юлиана! — послышались вдруг крики за окном.

Фаддей вскочил, вышел из дому и пошел в сторону площади под названием Рынок.

Конечно же, первыми «святую» заметили мальчишки, которым давным-давно полагалось спать, но они, как все мальчишки на свете, ускользнули от бдительного родительского ока.

«Святая» Юлиана появлялась внезапно — то утром, то днем, то совсем уже поздним вечером. Никто не знал, живет ли она во Львове или же проникает в город через одну из форток или ворот. И хотя страже был отдан приказ поймать «святую», сделать это никак не удавалось. Да и то правда — приказы короля Станислава Лещинского и назначенного им старосты далеко не во всех городах спешили исполнить. Особенно во Львове, который то и дело переходил из рук в руки. Не так давно здесь побывал даже царь Петр с войсками. На Правобережной Украине время от времени появлялись и конники гетмана Мазепы. Кто мог дать гарантию, что гетман через день или через месяц не двинет сюда своих казаков? А сейчас ведь оборонять Львов было практически некому. В общем, все выжидали дальнейших событий. И заниматься поимкой «святой» Юлианы, которая на самом деле была обычной юродивой, никому не хотелось. Вид Юлианы был не то чтобы страшен, а как-то неожидан.

Высокая, худая, она была грязна, как будто год не умывалась. Лицо ее, может быть даже красивое, было густо покрыто жирной копотью.

Значит, ей часто доводилось ночевать где-нибудь в поле, у костров.

Внимательный взгляд распознал бы, что ее рубище некогда было сарафаном и атласной кофтой. Но первоначальный цвет одежды — заплата на заплате — теперь никто уже не сумел бы определить. На руках Юлиана держала большую куклу с черными, заплетенными в косы волосами. Причем косы эти казались настоящими, а не нитяными. Голову Юлианы венчала корона, изготовленная из какого-то металла, напоминавшего по цвету золото и украшенная сверкавшими в свете горевших у входа в ратушу фонарей камнями.

— Баю-бай! — приговаривала Юлиана. — Спите, люди, сладко спите! Не подавайте голоса, а то вам голову отрубят или в Сибирь сошлют, как сослали Палия

[10]

Обманет тебя старый гетман лукавыми речами своими и в рабство отдаст.

— Да она шпионка московского царя! — крикнул кто-то в толпе.

— Глупости! Московский царь и Мазепа — друзья. Она на гетмана клевещет. Это шведам на руку!

Фаддея кто-то тронул за локоть. Это был Василий.

— Ты тоже здесь? Снова эта юродивая. Не слишком ли разумные речи для юродивой?

— Пожалуй, — согласился Василий. — Взгляд бы ее поймать. По глазам можно все понять.

Ой-ля-ля! Ой-ля-ля!

Загубили Палия!

Юлиана внезапно перестала петь, снова схватила куклу.

— Баю-бай! Король Карл в Гданьске словенскую друкарню открыл. Там возмутительные письма печатают. В них сказано, что он собирается идти на Москву. Но это для обмана. На Москву он идти боится.

Наконец появилась стража. Кто-то вяло крикнул:

— Держи ее!

— Расходись!

— После выстрела на улицах не появляться!

Действительно, в девять часов, после холостого выстрела из пушки на Низком замке, всем полагалось сидеть по домам.

— Расходись!

— Вот я тебе сейчас задам «расходись»!

Кто-то ударил одного из стражников в спину палкой. Возникла потасовка, во время которой известный городской пьяница и хулиган Романчук сорвал с головы шляхтича Челуховского шапку. Челуховский возмущался, кричал, что его род когдато был одним из самых древних во Львове, что его прадедушка носил титул графа и Челуховские лишились титула лишь пятьдесят лет назад, при недальновидном короле Иоанне Казимире.

— Если ты такой знатный, так чего ради ходишь летом в меховой шапке?

Челуховский не сумел ответить. Да и что он мог сказать? Кроме собольей шапки, у него, конечно, был под Львовом небольшой фольварк, но он почти не приносил доходов и давно был сдан в аренду. А деньги, полученные от шведов, давно истратил.

Пока все эти события бушевали на площади, «святая» Юлиана исчезла. Прямо-таки растворилась в темноте. Скорее всего, нырнула в одну из брам

[11]

.

— Написать бы ее в лохмотьях, с короной на голове, а вокруг — перепуганные лица, — сказал Фаддей.

— Пиши! — ответил ему Василий.

— За портреты юродивых денег не платят.

— Ну, как знаешь… Прощай. Тороплюсь.

Василий ушел твердым и скорым шагом. Он знал, куда идет. Перемахнул через гору около Высокого замка и спустился к каменному забору, ограждавшему сад и большой двухэтажный дом. Тут он пошел медленнее, стал покачиваться, будто был пьян, и гнусаво забормотал странную песню, которую трезвый человек, конечно же, петь не стал бы:

Вот прибыл пан на небеса,

Спросил для лошади овса!

А Петр святой ему в ответ:

«В раю для конных места нет!

По раю ходят лишь пешком

И даже плачут шепотком!»