Гайдзин

Токайдо была почти пуста, передвижение по ночам обычно запрещалось бакуфу, и любой путник подвергался суровому допросу и жестоко наказывался, если не имел достаточно веского оправдания. Несколько носильщиков и последние из путников спешили к заставе у Канагавы, все остальные принимали горячую ванну или бражничали в безопасности гостиниц и постоялых дворов – их в этом придорожном селении было великое множество. По всей стране дорожные заставы закрывались с наступлением темноты и не открывались до рассвета и всегда бдительно охранялись местными самураями.

По ту сторону залива Сёрин увидел масляные фонари на набережной и в некоторых домах в Поселении, а также на кораблях, стоявших на якоре. Яркая луна, вполовину круга, поднималась над горизонтом.

– Как твоя рука, Ори?

– Хорошо, Сёрин. Мы уже отошли от Ходогайи больше чем на ри.

– Да, но я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы не дойдем до гостиницы. – Сёрин принялся разминать шею, пытаясь унять ноющую боль в ней и в голове. Пощечина Кацуматы изрядно оглушила его. – Когда мы сидели перед господином Сандзиро, я подумал, что нам конец. Я решил, что он приговорит нас к смерти.

– Я тоже. – Произнеся эти слова, Ори почувствовал приступ дурноты, рука невыносимо болела, как и ходившая ходуном грудь, лицо все еще горело от пощечины. Он рассеянно махнул здоровой рукой, разгоняя облако ночных насекомых. – Если бы он… я был готов схватить свой меч и отправить его в дальний путь, чтобы указать нам дорогу.

– Я тоже, но сэнсэй наблюдал за нами очень тщательно и убил бы нас, прежде чем мы успели бы шевельнуться.

– Да, ты снова прав. – Ори вздрогнул всем телом. – Его удар чуть не снес мне голову с плеч. И-и-и-и, обладать такой силой, невероятно! Я рад, что он на нашей стороне, а не против нас. Это он спас нас, он один, он склонил господина Сандзиро к своему мнению. – Лицо Ори вдруг стало серьезным. – Сёрин, пока я ждал, я… чтобы укрепить себя, сложил свое предсмертное стихотворение.

Сёрин тоже посерьезнел.

– Могу я услышать его?

– Да.

Клич сонно-дзёи

на закате,Ничего не потрачено зря.
В ничто – мой прыжок.

Сёрин задумался о стихотворении, смакуя про себя его красоту, равновесие слов и третий уровень их значения. Потом сказал с торжественным видом:

– Самурай поступает мудро, сложив свое предсмертное стихотворение. Мне это пока еще не удалось, но я обязательно сложу его, тогда весь остаток жизни станет лишь нечаянной прибавкой к тому, что должно быть и уже исполнено. – Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую, заводя вбок до предела, пока не захрустели позвонки и связки, и почувствовал себя лучше. – Знаешь, Ори, сэнсэй был прав, мы действительно проявили нерешительность и потому потерпели поражение.

– Я замешкался, в этом он прав, я легко мог бы убить ту девушку, но ее вид парализовал меня на мгновение. Я никогда… ее невообразимые одежды, лицо, как некий странный цветок, с этим огромным носом, больше похожее на чудовищную орхидею с двумя огромными голубыми пятнами, увенчанную желтыми тычинками… Эти невероятные глаза, глаза сиамской кошки, тростник и солома под этой нелепой шляпой – так отвратительно и вместе с тем так… так притягательно. – Ори нервно рассмеялся. – Я был околдован. Нет сомнения, она – ками из краев, где всегда царит мрак.

– Сорви с нее одежды, и она окажется такой же, как все, но вот насколько притягательной, я… я не знаю.

– Я тоже подумал об этом. Интересно, на что бы это было похоже. – Ори на мгновение поднял глаза и посмотрел на луну. – Если бы мне довелось повалить ее на подушки, думаю… думаю, я стал бы пауком-самцом для этой паучихи.

– Ты хочешь сказать, что она убила бы тебя потом?

– Да. Если бы я познал ее, силой или нет, эта женщина убила бы меня. – Ори опять замахал рукой, прогоняя насекомых, которые начали по-настоящему досаждать им. – Я никогда не видел таких, как она… да и ты тоже. Ты ведь тоже это заметил, neh?

– Нет, все произошло так быстро, я пытался убить того большого урода с пистолетом, а потом она уже умчалась.

Ори не отрываясь смотрел на далекие огоньки Иокогамы.

– Я спрашиваю себя, как ее зовут, что она делала, когда добралась туда. Я никогда не встречал… она была так безобразна и вместе с тем…

Сёрин забеспокоился. Обычно Ори почти не обращал внимания на женщин, просто пользовался ими, когда это было ему нужно, позволял им развлекать его, прислуживать ему. Сёрин не помнил, чтобы, за исключением сестры, которую Ори обожал, тот когда-нибудь заговаривал хоть об одной из них.

– Карма.

– Да, карма. – Ори поправил повязку на ране, пульсирующая боль стала сильнее. Из-под повязки выступила кровь. – Но даже и в этом случае я не уверен, что мы потерпели поражение. Мы должны выждать, должны проявить терпение и посмотреть, что будет дальше. Мы всегда планировали напасть на гайдзинов при первой же возможности – я был прав, когда выступил против них в тот момент.

Сёрин поднялся: