Гайдзин

— Рад вас видеть в добром здравии и на людях, — искренне произнес сэр Уильям, — особенно здесь. Мы весьма гордимся нашей Святой Троицей и очень рады, очень, просто счастливы, что вы здесь. Викарий сегодня был немного не в себе, прошу за него прощения, обычно он хорошо говорит и не слишком упирает на геенну огненную и разверстую пропасть под ногами. Вам понравилось богослужение?

— Это было так необычно, сэр Уильям, — ответила она. — Богослужение на английском, а не на латыни — для меня это невиданное что-то.

— Да, полагаю, что да. Можно нам поговорить с вами?

— Пожалуйста. — Они быстро зашагали по набережной, обмениваясь шутками и поддерживая приятную беседу, пряча главное, что занимало их умы, за светской болтовней: погода ужасная, не правда ли? футбольный матч вчера днём получился потрясающий; позвольте нам сопровождать вас на следующей неделе? читали ли вы последние газеты, не слышали ли, что наша труппа «Актеры Иокогамы» готовит к постановке «Ромео и Джульетту»?

— Вам доводилось появляться на сцене, играть в спектаклях, мадам?

— Только в детских рождественских постановках в монастыре, — ответила она. — И не слишком успешно… О!

Порыв ветра подхватил шляпу сэра Уильяма и помчал её кувырком, Бебкотт едва успел схватиться за свою, Анжелика оказалась не столь расторопна, и её шляпка полетела вдоль променада вместе с остальными под гром проклятий, завываний, веселых вскриков и смеха. Она присоединилась к общей толчее, пытаясь догнать свою шляпку, но Бебкотт опередил её, подхватив шляпку как раз перед тем, как та была готова выкатиться на пляж; шляпу сэра Уильяма поймал Филип Тайрер, который быстро протянул ему беглянку и бросился в погоню за своей собственной.

— Моя лучшая касторовая шляпа, — сокрушенно покачал головой сэр Уильям, стряхивая грязь, которая выглядела подозрительно похожей на навоз. Её шляпка не пострадала, Анжелика с улыбкой водрузила её обратно и, крепко придерживая рукой, заколола шляпной булавкой.

— Благодарю вас, Джордж, я уже решила, что она отправилась купаться.

— Я тоже. Вы позвольте нам занимать вас за обедом?

— Очень вам признательна, но нет, сегодня я останусь дома. Скоро они оказались у парадного входа фактории Струанов.

Оба мужчины поцеловали ей руку, и она исчезла за дверью.

— Очаровательная леди, одновременно добропорядочная и веселая, — заметил сэр Уильям.

— Да. — Бебкотт, нахмурившись, смотрел в море.

Сэр Уильям проследил за его сосредоточенным взглядом. Он не заметил в заливе ничего тревожного.

— Что случилось?

— Её месячные начались.

— Боже Всемогущий, вы осмотрели её? Или это был Хоуг? Почему, дьявол меня забери, вы мне ничего не сказали?

— Мы её не осматривали. Я просто знаю, вот и все.

— А? Откуда же вы зна… — Он замолчал: мимо проходили Мак-Струан и Дмитрий. — Доброе утро, доброе утро, — нетерпеливо пробормотал он, потом взял Бебкотта под руку и повел по улице к миссии. — Откуда вам это известно? А?

— Ради всего святого, ведь я же врач. Я видел её вчера, а сегодня, когда она оказалась без вуали, я сразу догадался. Её лицо чуть-чуть припухло, и когда она догоняла свою шляпку, я заметил, что ей неудобно бежать.

— Чёрт меня подери, если я заметил что-нибудь подобное! Боже Всемогущий! Вы уверены?

— Нет, но готов поставить на это сто гиней против фартинга.

Сэр Уильям задумался.

— А Хоуг тоже сможет определить это, просто взглянув на неё?

— Не могу сказать.

— В таком случае ничего ему не говорите.

— А почему, собственно, нет?

— Пусть это останется между нами, так лучше всего, — доброжелательно произнес сэр Уильям. — Давайте предоставим Анжелике разыгрывать свою партию, как она этого хочет. Это её игра, её и Тесс Струан, не наша. Уже не наша.

Четверо блюстителей закона бакуфу, включая сержанта, тяжело прошагали через ворота Ёсивары. Внешне они ничем не отличались от любого другого самурайского патруля, но эти люди были крепче, злее и внимательнее. Едва минул полдень. Несмотря на погоду, по улице, согласно традиции, не спеша прогуливались в обе стороны куртизанки, сопровождаемые прислужницами. Они демонстрировали утонченность своих нарядов и макияжа друг другу и группкам гайдзинов, которые пили и глазели во все стороны, сидя в маленьких кафе и в чайных домиках; когда ветер поднимал несколько ярких зонтиков на воздух, девушки разражались веселым смехом.

Время от времени один из блюстителей подходил к привратнику гостиницы, или посетителю чайного домика, или прислужнице в ресторане. Тут же этот человек кланялся, заискивающе улыбался и бормотал:

— Нет, господин, предателя Хирагу здесь не видели, о нет, господин, благодарю вас, господин, да, господин, незамедлительно, господин, нет, я его не знаю, господин.

Почти всем им было известно, где он прячется, но они хранили молчание, ненавидя блюстителей и хорошо зная вдобавок, что никакое вознаграждение не могло спасти от мести сиси или презрения всего Плывущего Мира после такого предательства. В их мире тайны были ценнейшей пряностью и самой ходовой валютой, добавляя остроты каждому новому дню.